5986 fest #2

[gokuharu]

Фэнтези!AU Werecat!Гокудера/witch!Хару. Возвращаясь ночью с колдовского ритуала/шабаша/сбора цветков папоротника, юная ведьма Хару находит в лесу милого, но чуть живого котика. Приносит домой, оказывает помощь. А утром обнаруживает в своей избушке невоздержанного на язык красавчика Гокудеру.

@темы: исполнено, фест

---

5986 fest #1

[gokuharu]

AU в каноне, пре-TYL! Ретеллинг фильма "Красавчик" (Тиль Швайгер). Гокудера - молодой бизнесмен, подозреваемый в связях с мафией. К тому же ловелас. За антиобщественное поведение его показательно приговаривают к унизительному наказанию - 300 часов общественных работ в детском саду. Воспитательницей оказывается Хару, пути которой с Вонголой давно разошлись. И она решает "перевоспитать" его. ХЭ.

@темы: не исполнено, фест

---

aka админ жив, хоть и не существует

[gokuharu]

Во-первых, не в Обзоры.
Здравствуйте, сошипперы, бывшие сошипперы, которые забыли отписаться, а так же просто симпатизирующие пейрингу :3 Владелец сообщества, удаливший свой аккаунт месяцы назад, подает признаки жизни!

Хочется предпринять какую-нибудь меру реанимации сообщества, как-нибудь растрясти, оживить его, но сначала хочется спросить у вас: вы-то сами еще живы?) Кто как смотрит на организацию феста, посвященного этому пейрингу? Ну или гетным парам вообще; сообщество реборнгета не проверяла давно, да и вообще из фандома как-то выпала надолго. Будут ли желающие читать/писать или может даже рисовать/смотреть?

Всем любви и тепла, :3

P.S. Голосовалка прикреплена, но ваши комментарии важнее!

---

Итак, за двое суток проголосовало 11 неравнодушных Спасибо вам! Итак, теперь нам надо определиться с датой, временем и количеством набора заявок. Вообще, раз нас будет немного, то я предлагаю заявок где-то 15, и просто набор будет открыт до тех пор, пока лимит не будет достигнут (чтобы не дожидаться остальных, предлагаю выполнять их по ходу набора да, отчаянные времена требуют отчаянные меры). Кто как? Есть еще какие-нибудь идеи?

запись создана: 20.10.2013 в 16:41

Вопрос: Степень вовлеченности в фест

1. буду активно участвовать		6	(54.55%)
2. буду следить		5	(45.45%)
3. ни того, ни другого		0	(0%)
Всего:		11

---

[birdroid]

Автор:  BABA LIDA SPELL!!1
Название: не придумано
Персонажи: Гокудера, Хару в продолжении будет больше
Рейтинг: NC-17
Размер: 1581 слово
Предупреждение: дарк!АУ, ТИЛ!персонажи, персонаж представлен под псевдонимом
Статус: не завершено
От автора: ака разогрев перед потенциальным фестом; обновлять буду по мере требования и по вдохновению Комментарии приветствуютсямне необходимы D:

Ночь придавала любому городу особенный оттенок, вкус и запах, и Намимори не был исключением. Черный небесный купол поглощал бесконечную какофонию мелодий, сочившихся сквозь стены заведений самого разного сорта, темнота пожирала свет неоновых ярких баннеров, зазывавших случайных посетителей, запах жареного мяса расползался по всем переулкам вместе с шумом двигателей машин, гогочущим смехом нетрезвых прохожих и неуслышанным криком неудачника, оказавшегося не в то время не в том месте.
Ближе к борделю "Слива в цвету" людей становилось все больше, неправильно припаркованные машины затрудняли проход, и у самих дверей порой ненадолго становилось негде ступить. Из переулка напротив вышли несколько проституток, старавшихся украсть клиентов, но их попытки не увенчались успехом. Девушки с завистью смотрели на трехэтажное здание, окна которого горели разными цветами радуги, как елка в Рождество, но, увидев, новоприбывших гостей, тут же повторяли все по кругу: "Не хотите пойти с нами?", "Дам за вдвое дешевле!", "Я тоже многое умею". Но редко кто удостаивал их вниманием: посетители, как помешанные, повторяли имя выступавшей стриптизерши и то и дело делились впечатлениями о ее танце, разжигая аппетит тех, кто пришел сюда недавно.
Вход в заведение был платным и довольно дорогим. Завсегдатаи убеждали, что оно того стоит, но первую волну желавших попасть внутрь останавливал вид кассы и высокого вышибалы рядом, и большинство толпившихся у входа решили довольствоваться отзвуками музыки, веселого смеха и звона бокалов.
Гокудере относительно везло. Никто не оттоптал его дорогие туфли, проститутки снаружи были не настойчивы, и он, оставив пятнадцать тысяч йен у входа, без особых усилий оказался внутри. Мужчину мгновенно обдало жаром и духотой, и он ослабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы. Вокруг него кружили полуголые девицы, расхватывавшие новоприбывших клиентов; он увидел, как несколько мужчин, ведомые за ручку, скрылись за лестничным пролетом. Дым, смешанный с парами алкоголя, наполнил помещение, и, несмотря на то, что сцена с шестами у которых вертелись танцовщицы под громкую музыку, находилась не далеко, он едва мог различить их лица. Профессионально проделав себе дорогу парой толчков и замечаний, Гокудера подошел значительно ближе и, определив, что та, за кем он пришел, была действительно гвоздем программы, остановился в ожидании конца танца.
- Зажигай, Плюм-чан! - крикнул кто-то позади него, и девушка, за которой он неотрывно следил, игриво подмигнула в его сторону.
Гокудера знал, что обычно после выступления, танцовщицы уводили запомнившихся клиентов наверх, и он приступил к плану, состоявшему в основном в том, чтобы произвести правильное впечатление. Хаято должен был вести себя не слишком решительно, немного застенчиво смотреть на эту Плюм-чан, но главное - встретиться с ней взглядом. Он прекрасно знал, что обладал приятной наружностью, и собирался применить это простое, но довольно мощное оружие. Лишь бы этот крикун позади не отбил ее или другая танцовщица, спустившись со сцены, не увела его раньше Плюм.
На ней практически ничего не было: темный полупрозрачный лиф, грозивший упасть в следующую же секунду, трусики из того же материала, которыми она старательно обтиралась об шест, капроновые чулки, поверх которых были надеты туфли на высоком каблуке - словом, оригинальностью ее костюм не отличался, разве что он мог чем удивить в начале выступления, на которое он опоздал. Впрочем стоило отдать девушке должное: она красиво двигалась и была действительно гибкой; кроме того ее артистизм сводил зрителей с ума: то, как она прикусывала нижнюю губу, прикрывала глаза и отбрасывала челку одним движением головы - все это способствовало тому, что многим мужчинам уже стало тесно в брюках, и вовремя подошедшие шлюхи разбирали податливых и опьяненных зрелищем гостей.
В танце девушка легла на сцену, и их глаза оказались на одном уровне. Она самозабвенно извивалась на полу, грациозно проводя ладонями по груди и бедрам. Гокудера почувствовал, как у него пересохло горло, и он поймал себя на мысли, что ему захотелось зубами сорвать с нее этот дразнящий болтающийся лифчик и провести языком по обнажившимся соскам. Он мысленно ругнул себя, поняв, что едва не упустил удобный момент, чтобы встретиться с ней взглядом, и в последнюю секунду Гокудера успел уловить едва заметную снисходительную улыбку, адресованную именно ему, до того, как она с эффектом отвернулась и поднялась.
Танец наконец-то завершился, и Плюм спустилась со сцены. Желавших коснуться ее было немало, но значительно меньше, чем ожидал Гокудера. Впрочем, это довольно просто объяснялось тем, что большинство не дотерпело до конца выступления, и шансы Хаято значительно возросли. Стриптизерша осмотрелась вокруг и, широко улыбнувшись Хаято, взяла его под ручку, словно была его давней знакомой.
- Привет, - произнесла она, разглядывая свой улов. - Я тебя здесь не видела. Впервые?
- Не совсем, - сухо ответил Гокудера, борясь с легким головокружением. Этот проклятый лиф все еще был на ней, и он здорово путал мысли мужчины.
Девушка повела его на второй этаж, где было гораздо тише; здесь же, видимо, располагалась большая часть спален.
- Тут еще не все занято, - произнесла она, все так же улыбаясь ему, будто была искренне рада видеть его сегодня. - Выбирай дверь.
- На самом деле, я здесь не совсем для этого, - прочистив горло, начала Гокудера, когда наконец сумел взять себя в руки. Смотреть в глаза Плюм было очень затруднительно, его взгляд постоянно блуждал по ее телу, обмазанному блестками.
- Неужели пришел просто на танцы посмотреть? - со скепсисом спросила девушка, но ей очевидно льстил такой расклад дел. Обычно ее выступление было приложением к основной услуге - вишенкой на торте, и мысль, что кто-то не пожалел довольно большой суммы ради такого удовольствия, приподняла ее настроение, хоть и немного сбила с толку.
- Дело в том, - запинаясь и заикаясь, как школьник, впервые признававшийся в любви, начала он, - что я - твой давний фанат, и... И я думал...
- Думал что? - нетерпеливо спросила Плюм, сложив руки на груди.
Ее улыбка мгновенно исчезла, и это еще больше загнало Хаято в ступор. Он напрочь забыл, что должен был сказать ей, и импровизация про фаната терпела фиаско, а тут еще и холодный взгляд, которым почему-то наградила его эта танцовщица... Возможно, она знала, зачем он пришел, и до сих пор просто валяла дурака.
- Нам нужно поговорить, - совсем другим, серьезным тоном произнес он. - Наедине. Тебе угрожает опасность, и я пришел, чтобы помочь.
Тень страха пробежалась по лицу Плюм. Она растерялась и заметно задрожала. Гокудера положил ей руки на плечи, изображая из себя защитника, и почти шепотом произнес:
- Пока я рядом, ты в безопасности, поняла?
Девушка охотно кивнула.
- Ты знаешь, в чем дело?
Плюм снова кивнула, едва унимая дрожь.
- Пошли наверх, - дрожащим голосом произнесла она.
Комната, в которую его повела стриптизерша, кардинально отличалась от спальни, которую ожидаешь увидеть в борделе. У окна на столе лежал ноутбук с кипой бумаг, а справа стоял громоздкий шкаф, из которого вываливалась повседневная одежда. Кровать и вовсе была одноместной, и легкий беспорядок на ней создавал почти домашнюю атмосферу.
Девушка, закрыв дверь, села на кровать и обхватила голову руками.
- Это... это из-за того, что было у аптеки? - неуверенно и подавленно спросила она.
- Да, из-за того, что было у аптеки. Переоденься и ничего не бери с собой.
- Не брать куда?
- Мы поедем отсюда на некоторое время.
Убийство, которое девушка увидела пару дней назад, должно быть, оставило глубокий след в ее памяти, так как Плюм без лишних вопросов принялась выполнять инструкции. Гокудера хмыкнул про себя и отвернулся к окну, в отражении которого можно было спокойно наблюдать за девушкой. Пока она возилась с юбкой, он написал короткое сообщение ожидавшим их внизу людям: "Скоро спустимся".
- Я готова, - негромко произнесла она и тут же, густо покраснев, добавила, - но все эти дела... Мне нужно срочно снять стресс. Ты мне... не поможешь?
Гокудера про себя расплылся в самодовольной улыбке.
- В принципе, мы не торопимся, - предвкушая небольшую задержку, произнес он. - Но ты же уже оделась.
- Ну... юбку можно просто задрать, а трусики оттянуть, - несмело произнесла Плюм.
В принципе, она была достаточно милой девушкой, решил Гокудера. Ее лицо очаровательно обрамляли короткие пряди волос, словно кисти, рисовавшие яркий румянец на щеках, да и в целом смесь застенчивости и похотливости в ее поведении, разожгли любопытство в Хаято. Он послушно сел на постель, и девушка тут же села на его колени. Она в крепком поцелуе прильнула к его губам, и ее язык нетерпеливо проскользнул в его рот. Гокудера довольно простонал от удовольствия и начал поднимать край ее юбки. Девушка, привстав, помогла ему, и Хаято, плотнее притянув ее к себе за ягодицы, поцеловал в шею и, просунув ладонь под тонкую ткань трусиков, принялся ласкать клитор. Плюм сладко простонала ему в ухо - стресс снимался моментально, и Гокудера захотел положить ее на спину, но танцовщица его остановила.
- Подожди, я совсем забыла про защиту.
Она отпрянула от Гокудеры и потянулась к сумочке, а когда она повернулась к нему лицом, то первым, что распознал одурманенный возбуждением Гокудера, оказался перцовый баллончик, смотревший на него черным пластмассовым зрачком. Мужчина даже не успел ругнуться, когда Плюм распылила вещество по его лицу. Гокудере показалось, будто его опустили в жаровню, но риск провалить задание ослаблял эффект перца.
- Сучка! - выпалил он, едва разлипая глаза. - Зачем?
- Я что, совсем на дурочку похожа?! - в панике произнесла девушка и, схватив ноутбук, прицелилась в голову гостя. - Меня скорее на органы распродадут, чем кто-нибудь в этом чертовом городе захочет защитить! Знаю я все! Вы людей в рабство продаете!
Инстинктивно Хаято поднял руку, и компьютер не достиг своей цели, хоть и оставил след на локте. Девушка не отчаялась и, воспользовавшись временной слепотой метко ударила кулаком в глаз. Впрочем, она не успела убрать руку, когда Гокудера схватил ее, повалил на пол и почти прыгнул на нее, стараясь придавить собственным весом. Она лежала на животе и отчаянно пыталась выползти, когда к ее носу приложили мокрый платок с резким аптечным запахом.
Следующими, что увидела Хару, были интерьер незнакомого автомобиля, синяк под глазом ее гостя и еще двое неизвестных.

Вопрос: Для ленивых

1. Спасибо, автор!		7	(100%)
Всего:		7

@темы: фанфики

---

[toki_chan]

Название: Нерешительность. Главы 1-4
Автор: Toki-chan
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: 5YL| Гокудера /Хару, Ямамото/Хару
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Повседневность
Предупреждения: OOC
Размер: планируется Миди (в том то и дело, что планируется)
Статус: в процессе написания
Описание:
Нерешительность является главной причиной многих проблем, и когда мы набираем в грудь побольше воздуха, чтобы все исправить, становится уже поздно. Ведь действовать нужно было раньше, не выжидая удобного случая: он может и не наступить.
Публикация на других ресурсах:
Запрещено

Глава 1
Росток.

На улице стоял жаркий летний денек. И, как обычно начинается каждая история, ничто не предвещало беды.
Вся компания в очередной раз собралась в доме Савады. Вот уже пять лет прошло, а ничего не изменилось, разве что совсем чуть-чуть. Ламбо все так же поддразнивал и злил И-Пин, Бьянки пела Реборну о своей любви, а Хару и Гокудера цапались, как кошка с собакой. Остальные же смущенно улыбались, особенно Тсуна и Киоко. Ну а как же иначе, ведь они уже два года как встречаются, хотя это все равно уступает отношениям Ханы и Рехея, которые объяснились в любви почти сразу после победы Вонголы над Мельфиоре.
- Эй, глупая женщина, сколько раз повторять, что от этой брокколиобразной коровы одни неприятности! - Кричал Гокудера, указывая на мальчишку, что прятался за девушкой.
- Ха-хи! Да вы сами на себя посмотрите, господин осьминожья башка! И детей не трогайте! Хару не позволит вам причинить им вред! – Не уступала ему Хару.
- Да какой он к черту ребенок! Вон, какой здоровый! Ну, погоди, я тебе еще покажу, тупая корова!
- Ха-хи! Хватит уже сквернословить! Еще угрожать вздумали! Это вы уже взрослый, а ведете себя как… как… как не знаю, кто! Как умалишенный!
Несмотря на такое детское оскорбление, Гокудера разозлился не на шутку, да еще и Ламбо поддел его, прячась за шатенкой и показывая язык. Да кто они вообще такие! Тем более на глазах у всех. Да что там! На глазах у Джудайме эта глупая женщина с дебильной коровой опозорили его. Его! Правую руку десятого босса Вонголы!
Хаято уже направился было к девушке, но ситуацию спас Ямамото своим внезапным воскликом:
- А, смотрите: уже стемнело. Похоже, пора расходиться.
Все посмотрели в окно: и вправду, темнеет уже. Тсуна вышел вслед за Киоко, Рехей и Хана испарились сразу же, Ламбо, краснея, увел за ручку И-Пин, проговорив что-то вроде: «Опасно девочке ходить одной в такую темень».
В комнате остались трое: Ямамото, Гокудера и, как ни странно, Хару. Она нерешительно осматривала обоих: одной идти было страшно, и просить провести, кстати, тоже. Хотя, может, Такеши и не отказал бы, но просить его все равно стыдно. Не хочется быть навязчивой.
Гокудера же был в смутных сомнениях. Он вроде как хотел уйти, но что-то останавливало. Этим чем-то являлась глупая женщина, которая сама до дома нормально не доберется, потому что имеет талант влипать в неприятности. И Гокудера уверял себя, что сейчас он проведет ее только ради Вонголы, ограждая семью от лишних проблем.
Молчание длилось недолго.
- Хару, пойдем, я провожу, - улыбнулся Ямамото и, взяв девушку за руку, направился к выходу. Как только дверь за ними закрылась, Гокудера почувствовал себя полным идиотом. И нафига он стоял тут, думал, как бы выразить то, что он будет сопровождать Миуру до дома не потому, что он сам хочет…
-Блин! – Вслух проговорил Хаято. И вообще, какого черта бейсбольный придурок взял ее за руку? Почему это раздражает еще больше? Гокудера простоял еще с минуту, прежде чем предположил, что что-то здесь совсем нечисто, и ушел.


***

Ямамото вывел Хару из дома, не отпуская ее руки. Удивлению девушки не было предела: ведь и всю дорогу они шли, держась за руки. Хару было холодно, а рука мечника слишком теплая, что под конец она лишь сильнее сжала ее. Молчание царило вокруг, звезды уже сияли вовсю, придавая всему этому некой… Романтичности, что ли…
Наконец-то в поле зрения появился дом семьи Миура. Шатенка посмотрела на парня и проговорила:
- Спасибо, Ямамото-кун, дальше я дойду сама.
Она уже хотела было высвободить руку, но Такеши лишь крепче сжал ее и сделал то, что вконец погрузило девушку в своеобразный транс: прижал ее к себе, обхватив одной рукой за плечи, а другой – за талию.
- Ха-хи, Ямамото-кун… - прошептала девушка, широко распахнув глаза от неожиданности. Сердце забилось, словно сумасшедшее, сама она покраснела.
- Пожалуйста, Хару, постой так совсем чуть-чуть, - ответил парень, лишь крепче прижав хрупкое тело к себе. Его голос звучал серьезно. Слишком серьезно для него, и шатенка уже не могла пошевелиться.
Спустя несколько минут, он отпустил ее. Затем снова легкомысленно улыбнувшись, произнес: «Прости, Хару-чан». Хару же, до сих пор пребывая в неком шоке, лишь слегка кивнула и побрела к дому.
Уже когда она скрылась за дверью, Такеши повернул в сторону своего дома:
- Хару-чан, ты еще такой ребенок…


***


Гокудера, войдя в квартиру, не знал, что делать. Он был в полнейшей растерянности, и сердце как-то сжималось… Только вот, от чего? И лег он с мыслью, что зря решил проследить за бейсбольным придурком и глупой женщиной.

Глава 2.
Неожиданные изменения.

В аудитории царила бы идеальная тишина, если бы не голос ректора. Студенты на скорую руку записывали нужную информацию, не обращая внимания ни на что другое. Что ни говори, а все здесь являлись прилежными.
Гокудера всю ночь не мог сомкнуть глаз и посему чувствовал сильную усталость. Так бы и уснул на втором ряду, но кое-что его напрягало. Очень. Этим кое-чем была глупая женщина, сидевшая впереди. Хотя, слово «глупая» еще слишком мягко сказано.
Ну, какая девушка выберет технический университет, да еще и «автоматическое управление»? Не могла в швеи пойти? У нее, кстати, это хорошо получалось, да вот жаль, что только это. В их университете особей женского пола по пальцам одной руки пересчитать можно было, а тут еще такой факультет… Совсем непопулярный у женщин. Хотя, это же Миура! У нее не все дома! Так и ищет приключений на свою больную голову! И как он ее здесь третий год терпит!
А злило то, что она здесь единственная девушка, и, естественно, все слюни глотали по ней, хотя… Довольно не все. Многих испугали ее тараканы. И почему это должно злить? Почему вообще эта ненавистная женщина учится с ним?
Ну, слава богу, Ямамото здесь нет…
Гокудера встрепетнулся. Какого черта вспомнил о бейсбольном придурке? Посмотрев на Хару, он почувствовал смущение вперемешку с раздражением. В голове всплыла вчерашняя картина. Захотелось блевануть на месте. Он отвернулся в бок и попытался уснуть. Правда, вот, удалось ему это не сразу. А виной тому глупая женщина.


***

Последняя пара закончилась и все начали расходиться.
Весь урок Хару была сама не своя. Вчерашний день, а особенно поздний вечер, никак не желал выходить из головы. Просто взял и прочно засел внутри, прицепился к мыслям, словно клещ.
Миура не слушала ни одну лекцию сегодня, и это было в первый раз. Она не могла объяснить себе поступок Ямамото. Вспомнив, что ей с ним нужно было кое-куда зайти, девушка невольно покраснела.
Уже собирая принадлежности, она заметила, что осталась одна в пустой аудитории, но внезапно, услышав тихое чье-то сопение, резко обернулась и обнаружила спящего Гокудеру сзади. В голове появилась мысль, что во сне он довольно милый. Удивленно на это вскрикнув: «Ха-хи», Хару замерла: Хаято зашевелился.
- Гокудера-кун, вставайте уже, все ушли, - она толкнула его в бок и направилась к двери.
- Не тревожь меня хотя бы сейчас, глупая женщина, - сонно проговорил он, все-таки приподнявшись.
- Ха-хи! Да вы прямо как Спящая… - на ум приходило: «Красавица», но говорить такое совсем не хотелось, - Спящая… Уродина, вот вы кто! – И девушка быстро скрылась за дверью. Ругаться с Гокудерой она не хотела, да и некогда было. Тем более, что стоило бы еще зайти в уборную по пути.



***


- А? Уродина? Я? И уродина? Ну, Хару, ну погоди, - Гокудера был зол, как никогда и обещал себе, что придушит эту женщину голыми руками, как только встретит. Но обо всем этом он забыл сразу же, как вышел из здания: у ворот стоял Ямамото. Быстрым шагом направившись к нему, парень спросил:
- Что здесь делаешь, бейсбольный придурок? Твои пары, кажется, уже закончились.
Ямамото уже давно перестал реагировать на подобные словосочетания. «Бейсбольный придурок» уже стал обычным явлением и даже показателем того, что с Хранителем Урагана все хорошо.
- Ага, я просто Хару-чан жду, а, кстати, вот и она, - беззаботно улыбнулся он, указав на приближающуюся девушку, - Хару-чан, идем, не то опоздаем.
Миура, довольная, подошла к мечнику, не обратив никакого внимания на Гокудеру, которому все это уже не нравилось. Мало того, что вчера они обнимались, так сегодня еще куда-то намылились? И вообще, когда они успели?
- О, Ямамото-кун, долго ждал? – поинтересовалась Хару.
- Да нет. Ну, пойдем, - произнес Такеши, и они уже собирались уходить, оставив ошарашенного Хаято одного. Напоследок Ямамото крикнул Гокудере: «Скажи, пожалуйста, остальным, что мы с Хару-чан сегодня опоздаем».


***

В доме Савады царили гармония и веселье. Бьянки красила ногти в фиолетовый, Реборн спал. Тсуна с Кеко ворковали в одном углу, Хана и Рехей – в другом. Было странным, что Ламбо не доставал И-Пин, наоборот, они о чем-то тихо разговаривали, держась за руки, и всем стало ясно: молодой Бовино наконец-таки признался. Посмотрев на последних и додумав, что ключевое для них событие произошло вчера, Гокудере стало не по себе. То, что бейсбольный придурок и глупая женщина где-то шляются, волновало его еще больше, чем вчерашние обнимашки. Там он хотя бы видел это. Сейчас же – нет. И неизвестно, чем они занимаются. Не дай бог, целуются в кустах, хотя вероятность этого была слишком маленькой: Хару ведь «воспитанная».
Бьянки изредка поглядывала на братца, чем-то озабоченного, и, кажется, уже догадалась о многом. Отсутствие Такеши и Миуры дополняло мозаику.
Внезапно дверь открылась, и виновники тревог взрывника объявились. Счастливые и сияющие. По их многозначительным лицам можно было предположить многое, и богатый фантазией Гокудера в мыслях окончательно все усложнил.
- Это… - Начала Миура, затем, посмотрев на мечника, продолжила, - Мы с Ямамото-куном с этого дня не всегда сможем приходить.
Наступила идеальная тишина. Реборн все так же безмятежно спал. Бьянки незаметно ухмыльнулась. У Гокудеры округлились глаза, живот скрутило, сердце будто бы сжали в руках. Неужели, худшие опасения подтвердились?
- А в чем дело? – Неуверенно спросил Тсуна.
- А дело в том, - бодро ответил Ямамото, - что мы с Хару теперь идем на подработку в кофейне после занятий.
Гокудера облегченно выдохнул, незаметно для всех, конечно же, и поднялся с места:
- А как называется? – насмешливым тоном поинтересовался он.
- Не скажем, - твердо проговорила Хару, подойдя к двери, - а то еще вы, Гокудера-кун, придете и будете все портить. Ну, пока всем, я уже пойду домой, наверное. Завтра тяжелый день.
Вслед за Миурой вышел и мечник, кивая: «Ага-ага».
Хранителю Урагана хотелось расчленить его на мелкие кусочки и разбросать их по миру, чтобы никто и никогда не нашел. Как только дверь за ними закрылась, Бьянки, придвинувшись к Хаято, ухмыльнулась: «Эх, глупый ты, он ее уведет, а ты и не заметишь».


***

На следующий день Гокудера обошел все кофейни города.

Глава 3.
Неужели заметно?

– Ха-хи? Гокудера-кун, а вы что здесь делаете? – Хару очень удивилась, когда, войдя в кофейню, увидела подрывника в форме, стоящего за прилавком. Сердце чуть не остановилось от мысли, что она просто сходит с ума, ведь это невозможно.
– Чего стоишь, как вкопанная? Не видно, что ли? Работаю, – ухмыльнувшись, ответил он. О да, а эффект произведен нужный. Теперь бы еще увидеть изумленную морду бейсбольного придурка…
– Хару-чан, прости, немного опоздал. А? Почему стоишь? – поинтересовался вошедший мечник и посмотрел вперед. Да уж, Ураган в фартуке с недовольной миной выглядел довольно смешно. Добавить бы косынку, и вообще идеально будет.
– Ва-ха-ха, Гокудера, – рассмеялся Ямамото, схватившись за живот, – ты что это тут… Ва-ха-ха… Делаешь?
– Заткнись и перестань ржать, – бросил Хаято и сделал вид, будто не обращает внимания. Внутри же он почувствовал некое разочарование. Похоже, на этом бейсбольном придурке вообще никакие законы логики не сказываются. Что же поделать, природа явно на нем отдохнула.


***


– Это… Гокудера-кун, почему вы здесь? – Робко спросила Хару, когда Ямамото ушел протирать столы. Это и вправду удивило девушку: состоятельный ведь, гордый такой всегда, и в таком заведении… Странно как-то.
– Из-за одной женщины, - буркнул он и ушел, оставив озадаченную девушку наедине с мыслями. Что могли значить его слова? Какой женщины? Кроме них троих здесь работали ученик старшей школы, Нагато-кун, девушка, моложе Хару на три года, Ай-чан, и менеджер, Рейка-сан. По-видимому, Гокудера сказал: «женщина», поэтому… Не может быть… Это Рейка-сан?
Миура, пребывая в состоянии шока, прикрыла рот ладошкой.
– Чего застыла? Дай пройти, – послышался голос сзади. Девушка обернулась и сожалеющее посмотрела на подрывника:
– Гокудера-кун, не сдавайтесь, – а на глазах блестят слезы восхищения. А как же, этот человек, несмотря на возрастную пропасть и трудности, решил остаться с любимым человеком! Она подошла к нему, взяв его руки в свои, прошептала: «Я буду молиться за вас», и ушла к посетителям.
Хаято еще долго думал над всем этим. Что за спектакль? Что она себе нафантазировала? Что уж говорить, а от Хару можно было всего ожидать. Абсолютно.


***

Прошло несколько недель, а ничего не менялось.
Приближалась осень.
Листья желтели, но не спешили падать. Дождей не было, но это пока. Резко похолодало, и все уже ходили в куртках да ботинках.
В помещениях отопление, слава богу, было, и посетителей было больше в эти дни: всем хотелось погреться за чашкой горячего кофе.
Гокудера был счастлив. Очень. Бейсбольный придурок заболел, а значит, пора действовать, пока Хару не влюбилась в мечника. Каждый день Ямамото ее провожал, и каждый день Хаято, как сталкер, следил за ними: чтобы ничего не натворили. А ревность, кстати, штука коварная. И даже слишком.
Подрывник все еще не понимал своих чувств. Просто хотелось быть всегда рядом с этой солнечной женщиной, чувствовать ее тепло, поддразнивать, обижать, а потом утешать. Хотелось быть властным над ней.
Как-то раз Бьянки сказала что-то, вроде: «Гокудера, ты до сих пор такой ребенок», и это правда. Он очень хотел, чтобы эта глупая женщина принадлежала ему, не осознавая, зачем это ему нужно.
На сегодня обещали дождь, поэтому Хаято взял с собой зонт, и не промахнулся: тот действительно начался к вечеру.


***

По окончании смены, Гокудера заметил, что Хару все еще стоит у дверей, переминаясь с ноги на ногу.
– Ты чего стоишь? Иди уже, - злобно прошипел он.
Девушка была похожа на маленького брошенного зайчика. И смотрела так жалобно, что до ужаса захотелось обнять. Подрывник потянулся к сигарете, но вовремя вспомнил, что в заведении курить запрещено.
– Это… Гокудера-кун, - едва слышно прошептала Миура и затараторила, – я зонт… забыла… А на улице дождь, и… Я не думала, что он будет… Но…
– Пойдем, идиотка, что ж с тобой поделать, – проговорил подрывник и, схватив девушку за локоть, вышел из кофейни.


***

Они шли довольно долго. Под одним зонтом. Каждый думая о своем. Хару, на удивление, шла молча. Гокудера одной рукой держал рукоять, а другой покуривал. Миура морщилась, но ничего не сказала. Вероятно, виной всему чувство благодарности.
– Это… Гокудера-кун, я все знаю, - Хару убавила шаг, когда они подходили к ее дому. Хаято остановился, ужаснувшись. Неужели она догадалась о его чувствах? Неужели она его отошьет? Неужели бейсбольный придурок лучше? Внутри все сжалось в ожидании, сердце забилось сильнее. Миура подошла ближе:
– Я знаю, что тебе нравится Рейка-сан, и сделаю все возможное, чтобы тебе помочь, - серьезно выпалила она.
Гокудера лишь рассмеялся. Хару же немного обиделась и, по привычке, надула губы.
Все бы ничего, но расстояние между ними было слишком маленькое, чтобы Хаято мог держать себя в руках. Посмотрев на девушку, он никак не мог оторвать взгляда от ее губ. Таких пухлых и, возможно, мягких.
И уже плевать на дождь.
Резко схватив Миуру за запястье, потянул на себя. Секунда, и зонт валяется на земле, а его руки сжимают в руках хрупкое тельце, его губы накрыли ее, и он чувствует их мягкость и теплоту.
Гокудера хочет большего. Он одной рукой прижимает ее за талию, а другой зарывается в короткие волосы. Языком проникает в рот, и Хару даже не сопротивляется. Он целует ее жарко, пылко, как могут только итальянцы, а она отвечает, сама того не осознавая, тянется к нему.
Не любит пока что, а сердце бьется, как бешенное.
И дождь все идет, даже не являясь преградой.

Глава 4.
Что же теперь будет?

Поцелуй все еще продолжался, когда Хару пришла в себя. Было приятно, и от этого жутко страшно. Как это могло произойти? Как она будет смотреть ему в глаза? И не только ему… Как будет смотреть в глаза Ямамото? Дура, знала ведь о чувствах мечника…
– Прекрати, - прошипела она сквозь поцелуй, попытавшись оттолкнуть парня. И у нее получилось.
Отстранившись от девушки, Гокудера никак не мог поднять взгляда на нее. Было ужасно стыдно. Что же она сделает теперь? Как быть? А если она больше не захочет видеть его? Но ведь… она отвечала на поцелуй, разве нет?
– Прости, – прошептал он, все смотря на зонт, который валялся в луже грязи, – но ты мне нравишься.
Он решился. Сказал то, чего не мог сказать давно. И теперь каждая фибра души сгорала в нетерпении…
Вот только теперь подрывник почувствовал тяжелые холодные капли дождя, почувствовал, как насквозь промокшая одежда тянула вниз, что хотелось упасть и полежать на земле. А еще хотелось провалиться сквозь землю.
– Я сделаю вид, что ничего не было, – проговорила Миура и ушла.
А Гокудера стоял. И казалось, что сердце вырвали и растоптали. И почему-то ощущение того, что Бьянки была права, назвав его ребенком, никак не хотело покидать.



***


Ямамото пришел на следующий день. И вроде бы ничего не изменилось, но что-то было не так между Хранителем Урагана и Хару. Парень не мог сказать точно, но что-то определенно было не в порядке. Что ни говори, а с интуиция у Такеши отменная.


***

Хару никак не могла забыть вчерашнее. Слишком многое изменилось, слишком многое произошло. Причем, слишком быстро. От этих двух голова шла кругом, и одного не выберешь окончательно, ведь второму будет больно. Нужно просто держаться от них подальше. Радовало то, что сегодня девушка и зонтик вроде взяла, и в библиотеку собиралась после подработки. Так что все будет хорошо, пока они на расстоянии.


***

Как только смена закончилась, мечник направился было к шатенке, но та быстро убежала. И интуиция подсказала Такеши, что что-то обязательно случится. Что-то нехорошее. Не сегодня, так завтра.

***

Гокудера злился на всех и вся. Шел по улице и метал молнии в разные стороны, что даже прохожие обходили стороной. Глупая женщина! «Глупая, глупая, глупая, …» - повторял он про себя, как мантру.
Любимая отшила, на подработке задержали на полчаса. Как же раздражает! Ради чего, точнее, кого, собственно, он вообще туда пошел?
Уже темнело.
Он проходил около городской библиотеки, когда, обернувшись, заметил знакомый силуэт. И взбесился. Сильно. «Его» женщина выходила с каким-то блондином и улыбалась слишком мило. От этого захотелось проехаться кулаком по морде этого счастливчика, чтобы он вообще больше никогда не смог улыбаться. Но все-таки прошел мимо. Будь что будет. Пусть развлекается, с кем хочет.
Хаято ушел. И зря.


***

Хару вошла в библиотеку и принялась искать информацию для доклада. Дальше все произошло, как в каком-то мексиканском сериале: нужная книга оказалась слишком высоко, а когда она попыталась достать, то чья-то рука сзади уже схватила ее.
– Вы эту книгу хотели достать? – Спросил мягкий мужской голос. Миура обернулась: перед ней стоял парень, высокого роста и весьма спортивного телосложения, в джинсах и расстегнутой легкой куртке. Блондин держал книгу в руках и мило улыбался. Голубые глаза отлично сочетались со светлыми волосами. «Как будто и не японец вовсе», – пронеслось в голове.
– Угу, спасибо, – улыбнулась Хару в ответ и забрала энциклопедию из рук парня.
– Сатоши Дзюн, – галантно поклонился он.
– Миура Хару, – буркнула девушка и направилась к столу библиотекаря.
Уже у выхода ее окликнули.
– Миура-сан, уже темно, может, мне вас проводить? – Блондин приближался к ней.
Шатенка, подумав, что хуже уже не будет, согласилась.

***

Они шутили всю дорогу. Сатоши оказался веселым парнем. «А почему бы не попробовать с ним?», – подумала девушка и даже не заметила, как они повернули не туда. Совсем не туда.
И лишь поздней ночью на телефон Гокудеры пришло СМС: « Ждем тебя в *****. Поторопись, а не то твоя ***** пострадает».

@темы: фанфики

---

はやとさんといっしょ!(2)/Hayato-san to Issho! Part 2

[gokuharu]

Название: はやとさんといっしょ!(2)/Hayato-san to Issho! Part 2
Автор: Faithful Dog Mania
Жанр: Романтика
Перевод с японского: Tamashii Clan
скачать

@темы: додзинси

---

Будет день - будет праздник :3

[Satisberry]

Название: Семь-пять-три
Автор: Satisberry
Фэндом: KHR!
Пейринг: Гокудера/Хару
Рейтинг: PG-13
Жанр: гет, романс, повседневность
Саммари: Любой день может стать праздничным
Примечания: фик построен вокруг праздника

七五三

ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B8%D1%82%D0%B8-.... Написано на арт

Хаято и Хару

imageshack.us/scaled/landing/818/33908732p1.jpg и композицию Patrick Fiori - 3,5,7
Таймлайн - *YL!

2243 слова

Закрыв глаза, Хару прислонилась к спинке стула и попыталась сосредоточиться. Казалось, если очень постараться, она всё же расслышит, что происходит за стеной; ещё совсем чуточку…
- Доктор Ханазава, пройдите в третью операционную, - холодный голос словно нисходил с белого, как снег потолка; и все, кто был в коридоре, как-то невольно поёжились, бездумно собираясь ещё теснее. – Доктор Ханазава, Вас ждут в третьей операционной.
- Почему так долго никто не выходит? – Рёхей в очередной раз ударил кулаком по стене возле двери в палату. Хару машинально подумала, что там, должно быть, скоро начнёт трескаться штукатурка. – Экстремально долго!
- Рё, но никто ведь и не входит, - Хана потянула его за руку. – Сядь, солнце, ты и так с утра на ногах. Думаю, там всё идёт по плану.
- Но так долго! – жалобно сказал Сасагава; и стул обречённо скрипнул под грузом его мускулистого тела и тяжких раздумий.
Хару снова зажмурилась и прислушалась. Нет, это безнадёжно. Мимо них поминутно кто-нибудь проходил; разговоры, далёкие и близкие, носились по коридору, словно подгоняемый ветром дым от костра; казённый стул был жёстким, стена – ледяной, и вообще весь свет как будто сговорился не дать Миуре Хару успокоиться.
Если Сасагава-сан скажет ещё хоть что-нибудь, Хару просто вскочит и завизжит во всё горло.
- Ямамото, у тебя всё в порядке? – чуть хрипловатый баритон впервые за этот день заставил Хару порадоваться, что она в больнице: ведь если у тебя начались слуховые галлюцинации, самое лучшее – поскорее обратиться к врачу.
- В каком смысле? – когда с галлюцинацией заговорил и Ямамото-сан, Хару торопливо открыла глаза.
- В смысле – с головой! – Гокудера Хаято – растрепанный, привычно недовольный и непривычно загорелый, швырнул на пол дорожную сумку и обличающее ткнул в Ямамото пальцем. – Это так ты за всем тут присматриваешь?
- Я думал, ты ещё в воздухе, - широко улыбнулся Ямамото-сан. – Здравствуй, кстати! А как же штормовое предупреждение?
- Хотел было уже захватить самолёт, - буднично сообщил Гокудера; и Хару сразу поверила, что так оно и было бы. – К счастью, они одумались и решили садиться. Вы мне лучше объясните, как так получилось, что она рожает сегодня? Ведь ещё целых две недели вроде бы! Её что, кто-то расстроил? Или что-то не так с ребёнком? Или… да чем вы тут занимались все? Об одной беременной женщине позаботиться не в состоянии?!
- Замолчи! – сжав маленькие кулачки, Хару чуть ли не выпрыгнула вперёд – словно защищала от Гокудеры их и так вымотанную неизвестностью группу поддержки. – Закрой рот, Гокудера-сан! Ты не имеешь права обвинять нас…
- Ой, как страшно, - саркастически скривился Гокудера, небрежно разглядывая разгневанные сто пятьдесят девять с высоты своих ста восьмидесяти шести. – Только не кусай меня, глупая женщина, а то придётся делать сорок уколов от бешенства.
- Врач сказал, всё в пределах нормы, - Хана устало потянулась, разминая затекшие плечи. – Просто индивидуальная особенность. Тем более, Саваду к ней впустили без вопросов.
- Ясно, - кивнул Хаято, и снова, игнорируя всё ещё пыхтящую, как закипающий чайник, Хару, повернулся к Ямамото. – Сколько чашек кофе выдуло вот это вот чудо природы за последнюю пару часов? Пять? Или шесть?
- Семь, кажется, - пожал плечами тот. – А что?
- Если у тебя, звезда бейсбола, в перерывах между тренировками вдруг заведётся живая женщина, - Гокудера зашарил глазами по скамейкам и стульям, что-то высматривая, - никогда не позволяй ей пить столько кофе. От него, чтоб ты знал, девушки становятся опасными. Как бешеные хомяки. О, вот оно где.
Он выудил из-под куртки Рёхея неаккуратно свёрнутый шарф и светло-розовые меховые наушники, и сунул всё это прямо в руки опешившей Хару.
- Одевайся, комок нервов, - Хаято ногой затолкнул свою сумку под стул, на котором сидела Хана. – Оставлю пока тут, ладно? Надо выгулять эту жертву кофеина – во избежание, так сказать.
- Заодно и сам успокоишься, - чуть слышно буркнула себе под нос Хана. – Рё, не хочешь тоже проветриться? Три кружочка вокруг квартала тебе точно пойдут на пользу. Или четыре.
- А вдруг Киоко что-нибудь понадобится? – Рёхей всё никак не мог оторвать взгляда от двери, отделявшей его от младшей сестрички – чёрт, она была такой бледной, когда её увозили туда! – Я не могу сейчас уйти!
- Вот, - Хана покрутила перед его носом миниатюрным телефоном: тонким, чёрным, без всяких там брелочков – таким же строгим, как она сама. – Это сотовый, Рё. Как только что-то станет известно – я тебе позвоню. Договорились?
- И мне тоже, - Гокудера, забрав шарф у стоящей столбом Хару, сам обмотал его вокруг шеи девушки. – Или ты пойдёшь сама, Миура Хару, или я закину тебя на плечо и выволоку отсюда, как пещерную женщину.
- Не верю, что говорю это, Ямамото, но ты – единственный нормальный человек в этой экстремальной компании, - хмыкнула Хана. – Хочешь, познакомлю со своей кузиной? Такая милашка…
Окончание разговора потонуло в больничном гуле: криво напялив на голову Хару наушники, Гокудера за руку потащил её к выходу. Она ворчала негромко, но не сопротивлялась; тем более что сзади топал застёгивающий на ходу куртку Рёхей.
- Я экстремально быстро пробегусь, и сразу обратно, - озабоченно сообщил он, едва они вышли за двери. – Вы со мной?
- Нет, - торопливо замотала головой Хару – пока её не заставили нестись по улице, как испуганную кошку. – Мы лучше потихоньку.
- Угу, - Гокудера вообще относился к спорту с большой прохладцей, считая лучшей физкультурой фигурное катание по телевизору. – Попутного ветра.
Рёхей тут же убежал, моментально затерявшись среди многочисленных в этот вечерний час прохожих.
- Ну и народу сегодня, - проворчал Гокудера, сворачивая за угол – подальше от толпы. – Кошмар какой-то. В парк?
- Можно и в парк, - кивнула Хару, цепляясь за его локоть. – Завтра же праздник, Хаято. Вот все и закупаются.
- Только не говори, что весь этот ажиотаж – из-за риса с фасолью и розовых конфеток, - Гокудера целенаправленно прокладывал им путь сквозь людской поток, стараясь, чтобы Хару задевали как можно меньше. – Ах да, ещё всякие там платьица…
- Кимоно, - всхлипнула Хару, и Гокудера, поняв, что она расплачется прямо сейчас, торопливо втолкнул девушку под тускло освещённый козырёк на входе в какую-то контору – уже закрытую, к счастью. – Все детишки фотографируются в кимоно. Детишки…
Она разревелась – бурно, взахлёб; и Хаято осторожно повернулся, пряча Хару от возможных нескромных взглядов.
- Тише, тише, - он прижал девушку к себе. Она плакала, уткнувшись лицом в его куртку, и Гокудера потянул вниз молнию – чтобы Хару не поцарапалась ненароком о «собачку». – Ты мне весь шарф промочишь, глупенькая.
- Когда всё началось, с Киоко-тян была только Хару, - бормотала она куда-то в шарф; и Хаято молча легонько поглаживал её по голове. – И мы не знали – звонить доктору, или это ложные схватки. У неё уже бывали ложные, и мы думали – вдруг опять, но не знали точно; а они никак не прекращались, и Хару позвонила Хане-тян, и… Ой, Хаято, а вдруг Хару что-то не так сделала? Вдруг из-за этого с Киоко-тян…
- С ней всё хорошо, - уверенным голосом перебил её Гокудера. – Ты же слышала доктора, да?
Хару закивала, не поднимая головы.
- Это самая лучшая больница, - достав из кармана носовой платок, он впихнул его Хару во всё ещё сжатую в напряжении ладошку. – И лучшие врачи. А главное – с ней Десятый. Ты знаешь кого-нибудь круче него?
- Тебе не понравится ответ, - она слабо улыбнулась, глядя снизу вверх на Гокудеру. – Неполиткорректный. Ой, Хаято, не смотри! Хару страшная!
- Да не смотрю я, - усмехнулся он. – Не смотрю.
- Ты смотришь!
- Мне глаза закрыть?
- Да!
Он насмешливо зажмурился. Хару ещё немного повозилась в объятиях, что-то тихонько бурча; потом потянула его за шарф, заставляя наклониться.
Вздорные девчонки обожают футболки с наклейками «Я целуюсь лучше, чем готовлю». Хару Гокудера ни за что не позволил бы носить такую: ведь то и другое она делает одинаково безупречно.
- Коварная девчонка, - он легонько щёлкнул её по носу. – Это всё ещё те семь чашек кофе, или ты мне и правда немножко рада?
- Пять недель, - она поднялась на цыпочки, чтобы щёлкнуть его в ответ. – Просто с ума сойти можно! Ты должен Хару пять уикендов, Гокудера Хаято! И поездку в театр!
- Только не это, - картинно закатил глаза Гокудера. – Давай лучше в зоопарк?
- Тогда уж сразу в цирк, - фыркнула она.
- Кстати, о цирке, - он вдруг как-то резко посерьёзнел. – Судя по тому, что было в больнице… ты так никому ничего и не сказала, да?
Хару замялась, пряча глаза; и Хаято со вздохом разжал объятия.
- Ты пойми, так получилось, - начала было Хару торопливо, но Гокудера лишь отмахнулся.
- Да понимаю я, - он зашарил по карманам в поисках сигарет: в такие минуты Хаято всегда забывал, что давным-давно бросил. – Кому вообще нужна эта дурацкая помолвка с таким, как я, верно? Псих из мафии, подрывник и террорист, который неделями не бывает дома…
- Нет! – она выкрикнула это так резко, что даже привычный Гокудера вздрогнул; прохожие заозирались, ища источник назревающего скандала, и Хару, смутившись, чуть не зажала себе рот рукой. – Может, всё же выслушаешь?
- Если ты решила дать мне отставку, можно было и по телефону, - начал было тот; потом осёкся под сердитым взглядом. – Говори.
- Просто Хару – большая эгоистка, - она вспыхнула, произнося это; но не сбилась. – Закоренелая. Отъявленная. Понимаешь, сейчас всё крутится вокруг Киоко-тян. И это правильно, конечно: ребёнок – это ведь самое важное, что может быть в жизни. Ну, для женщины, разумеется.
Гокудера угрюмо молчал, и Хару стало ещё страшнее – поймёт ли он?
- Хару не хочет, чтобы все потом вспоминали: «А, они решили пожениться, как раз когда Киоко-тян…»
- Уловил, - Гокудера быстро прижал палец к губам Хару, не давая ей договорить; и она замолкла от неожиданности. – Хару, я идиот. Как можно было не догадаться?
Она затаила дыхание, не зная, до чего же там додумался её умный, но иногда так парадоксально мыслящий суженый.
- Да ведь помолвка в такое время – это словно родиться под Рождество, - продолжил Гокудера. – Вроде как праздник, но всё же что-то не то. Неудивительно, что тебе захотелось всё отложить.
- Ужасно эгоистично, да? – смущённо спросила девушка.
- И ты все пять недель этим грузилась? – Гокудера чуть за голову не схватился. – Боже, Хару, иногда ты меня просто убиваешь! Мы же каждый день созванивались, ты не могла мне сказать…
- Так стыдно же, - пробормотала она.
- Стыдно – это если у тебя прокладка из трусов посреди улицы вывалится, - вдруг ляпнул Хаято; и Хару немедленно захотелось провалиться сквозь землю.
- Ты меня тоже иногда убиваешь, - она даже с привычного «Хару» на мгновение сбилась; и собиралась уже было отчитать Гокудеру по всей строгости, но он внезапно зачем-то полез во внутренний карман.
Говорят, что «любопытство сгубило кошку»; но Хару оно обычно всегда только помогало: и отвлечься от ненужного, и вообще.
- Выслеживал одного типа в Тренто, - он потряс перед носом Хару миниатюрными, почти детского размера рукавичками – белыми с каким-то вышитым узором. – А там рынок такой интересный оказался, я зашёл потом. Нравится? Или лучше было магнитик на холодильник привезти?
- Они чудесные! - Хару быстро стянула перчатки; сунув их Гокудере в карман куртки, тут же примерила обновку и закружилась, раскинув руки. – Хару идёт?
- Да тебе даже мешок из-под картошки пошёл бы, - Хаято как всегда: сперва скажет, потом подумает. – В смысле – да, очень идёт. Ты не замёрзла, кстати? Может, уже вернёмся?
- Точно, надо поспешить, - покинув гостеприимное (и столько всего услышавшее) крылечко неизвестной конторы, Хару птичкой вспорхнула на низенький парапет, отделявший тротуар от покрытого инеем газона, и почти побежала, ловко перебирая ногами. – Ой, Хаято, скорее бы уже! Хару прямо извелась вся!
- Надо было тебя с головой-травой на пробежку отправить, неугомонная, - проворчал Хаято, нагоняя девушку. – Моя няня назвала таких «В одном месте шило». Представляешь, если племянник в дядюшку удастся? Как подумаю об этом – заранее Десятому сочувствую.
- А может, это будет девочка, - Хару задорно встряхнула собранными в «хвостик» волосами. – Тихая и милая. Как её мамочка.
- Не-е, стопроцентно пацан, - качнул головой Гокудера. – Десятый говорил, ему интуиция подсказывает.
- То-то Тсуна-сан сегодня с утра за триста километров от дома оказался, - фыркнула Хару. – В такой день! Интуиция, как же.
- Но ведь в нужный момент он рядом с ней, - пожал плечами Гокудера. – Так что нечего тут про интуицию, глупышка.
- Хаято, а мы точно не пропустили звонок? – Хару полезла за сотовым. – Эх, у Хару ничего.
- Аналогично, - Гокудера показал ей свой мобильник. – Успокойся уже, Хару. Быстро, знаешь ли, только кошки родятся. Может, это всё вообще до завтра затянется.
- Я всё же буду надеяться, что это случится сегодня, - вздохнула Хару. – А то вон Хибари-сан родился в праздник – так теперь всегда деньрожденные подарки с таким подозрением на лице разворачивает!
- Думаю, он просто ждёт, что там оружие будет*, - усмехнулся Гокудера. – А вы вечно: «Книгу, книгу!»
- Хибари-сан и без оружия пугающий, - поёжилась Хару. – И он на самом деле любит читать, Хаято! Хотя не в праздник всё равно было бы лучше…
- Что ж, до пятнадцатого ещё целых три часа, - Гокудера сунул телефон обратно в карман. – Так что у наследника Десятого есть все шансы сделать особенным этот самый обычный день. Слушай, а ты рыбу не забыла купить?
- Зачем? – удивилась Хару. – У нас в семье нет детей подходящего возраста…
- У тебя есть подходящий я, глупая женщина! – тут же парировал Хаято. – Который пять недель не ел твоей стряпни!
- Вот так всегда, - улыбнулась Хару. – Для лосося любой повод хорош, да?
- И для тунца! – многозначительно поднял палец вверх Гокудера. – Рыба – пища для настоящих мужчин, и ей не нужны никакие поводы!
- Тут неподалёку, помнится, был отличный круглосуточный супермаркет, - Хару шутливо подняла руки вверх, сдаваясь. – Пойдём, лишим его пары килограммов тунца.
- Трёх! – Гокудера, как любой мужчина, считал, что последнее слово должно быть за ним. – И не меньше!
И Хару, в своей женской мудрости, не стала с ним спорить.
Разве что про себя.

*Хибари родился в праздник Kodomo no Hi, когда мальчикам часто дарят игрушки военной направленности.

маленький бонус

<a href="http://gokuharu.diary.ru" target=_blank><img src="http://img594.imageshack.us/img594/1378/75408029461c86dm3.jpg"></a>

@темы: фанфики

---

демотиваторы ко Дню Рождения Хару ^__^

[TheLamenta]

@темы: фанарты

---

[Rupert__]

ficbook.net/readfic/747545

Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: Гокудера/Хару,остальные мельком.

Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Драма
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 2 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

@темы: фанфики

---

[gokuharu]

Кхе-кхе. Администратор не является поклонником темных дизайнов, но старый дизайн ему надоел. Очищайте кэш, обновляйте странички.

---

Хм, придумала более светлое оформление. Надеюсь, на этот раз удачнее.

@темы: администрация говорит для ВСЕХ

---

[Roxyss]

Вдогонку прошедшему дню влюбленных.

Название: Идиллия
Автор: Roxyss
Бета: Givsen
Фэндом: KHR!
Пейринг: TYL!Гокудера Хаято/TYL! Миура Хару
Рейтинг: PG-13
Жанр: гет, романс,юмор
Саммари: Мы вместе горим и сами дуем на пламя.
Предупреждения: ООС.
Примечание: Навеяно песней Jane Air - Моё сердце сейчас это открытая рана.

Идиллия

Все именно к этому шло.
Их пара с самого возникновения вызывала у всех только шок и недоумение. Действительно яркие эмоциональные всполохи и перемены от «терпеть тебя ненавижу, чтоб тебя трижды перекосило» до чуть ли не откровенного порно на глазах шокированной публики удивляли даже невозмутимую и привыкшую ко всему Нану-сан. Это не говоря уже о друзьях и абсолютно случайных свидетелях, по воле коварного случая оказавшихся прямо в эпицентре взаимодействия взрывной парочки.
И в самом деле, их отношения несли в себе весь возможный спектр переживаний: начались обоюдной неприязнью, порой перерастающую в жгучую ненависть, продолжись хрупким перемирием, которое переросло в отрицаемую симпатию, а после – во всепоглощающую страсть и безумную любовь. Но тот факт, что все эти эмоции были уже давно пережитыми, совершенно не мешал им время от времени всплывать наружу.
– Ты! – В голову мужчине полетела хрупкая с виду, но довольно увесистая фарфоровая статуэтка. – Мерзкое! – Флакончик с весьма дорогостоящим и приятно пахнущим парфюмом составил компанию статуэтке. – Похотливое животное!
Громоздкая хрустальная пепельница просвистела буквально в нескольких сантиметрах от уха молодого человека и с оглушительным грохотом врезалась в стену, оставив после себя внушительных размеров вмятину и россыпь острых, переливающихся всеми цветами радуги осколков.
Девушка, тяжело и часто дыша, буравила злобным взглядом стоящий перед ней субъект мужского пола. Хрупкая звенящая тишина повисла в просторной, обставленной по последней моде гостиной. Зеленые, напоминающие чем-то кошачьи, глаза полыхнули огоньком раздражения и хищно сузились.
– Это же подарок от Джудайме на нашу годовщину! И ты едва не размозжила мне голову, чертова истеричка!
– Правильно, Гокудера-кун, – издевательски протянула хрупкая на вид шатенка. – Правильно! Первым пунктом по значимости идет Тсуна-сан, а вторым – твоя никчемная голова!
Мельком осмотрев окружающие предметы на их пригодность быть отправленными в полет, она сердито поджала губы и запустила в мужа подобранной в спешке диванной подушкой, сопровождая свои действия злобным шипением.
– Хару! В конце концов, ты мне объяснишь, что на этот раз стряслось?!
Начинающая постепенно утихать злость взвилась с новой силой, заставляя Хару беспомощно сжимать кулаки и припоминать все ругательства, которые она когда-либо слышала от мужа, но стеснялась даже подумать в таком ключе, не то чтобы произнести их вслух. Сделав несколько глубоких вдохов и крепко зажмурившись, она перевела дыхание и, злобно сверкая глазами, выпалила:
– Ты когда последний раз себя в зеркале видел?! – Она всплеснула руками. – Хаято, да у тебя же свежий засос во всю шею, который оставила точно не я!
Гокудера стремительно пересек комнату и, остановившись перед огромным зеркалом в старинной золоченой раме, принялся рассматривать свое отражение на предмет вышеназванной отметины.
Засос был. Громадный, пронзительно-багровый с уже проявляющимися синими переливами, так кричаще выделяющийся на фоне его светлой кожи, что нужно быть абсолютно слепым, чтобы его не заметить… ну или дальтоником. Совершенно очевидно, что его вспыльчивая жена никоим образом не относилась ни к одной из ранее упомянутых категорий людей.
Задумчиво обведя контуры засоса кончиком пальца и поморщившись от отнюдь не самых приятных ощущений, Хаято тяжело вздохнул и попытался поймать взгляд Хару в отражении, но, потерпев поражение в таком непростом деле, повернулся лицом к жене.
– Милая, ну ты ведь прекрасно знаешь, каким образом и в каком месте любит проводить переговоры дон Эстернео. Девицам из его борделя абсолютно плевать, на ком оставлять свои отметины.
После этих абсолютно спокойных слов в его голову полетел новенький, напичканный всякими ненужными функциями и обклеенный разноцветными стразами, недавно приобретенный мобильный телефон, жалобно пискнувший и мгновенно затихший среди осколков пепельницы.
– Дон Эстернео тебе «милая», а не я! – Негромкая речь разливалась по комнате, словно ядовитое змеиное шипение. – Прикажешь мне никак на это не реагировать?! На то, что ты постоянно шляешься вместе со своими друзьями по всяким шлюхам?!
– Миура!
– Вот уже три года как Гокудера, милый.
Подошедшая практически вплотную бывшая Миура прямо перед его носом помахала левой рукой, демонстрируя тоненький золотой ободок на безымянном пальце, и сердито нахмурилась, услышав последнюю реплику мужа, произнесенную весьма довольным голосом с ощутимыми мурлычущими интонациями:
– Как глупо с моей стороны. – На его губах появилась издевательская усмешка. – Нужно было жениться на Хром – она хотя бы не безумная ревнивица, как некоторые.
– Ревнивица?! – Хару буквально задохнулась от нахлынувшей злости, бурным потоком заклокотавшей где-то в груди. – А кто едва не разнес весь особняк в щепки, когда на прошлое рождество Ямамото-кун поцеловал меня под омелой. В щечку!
– И что?
Эти слова, сказанные относительно безразличным тоном и с едва заметной издевкой, стали последней каплей в и так переполненной чаше терпения взвинченной Миуры. Сбивчиво пробормотав несколько весьма нелицеприятных эпитетов в адрес горячо любимого мужа, Хару, едва сдерживая злые слезы, вихрем промчалась мимо Хаято и с оглушительным грохотом захлопнула за собой дверь в ванную.
Гокудера, тяжело вздохнув, плюхнулся на диван, в очередной раз сетуя на свою невнимательность, вспыльчивость и язвительность, вместе с тем злясь на точно такие же черты характера его жены и их не менее общее неумение спокойно обсудить сложившуюся ситуацию и прийти к компромиссу. Вместо этого они постоянно цапались, крушили окружающие их предметы и тратили драгоценные нервы, причем зря, ибо равно как они сами, так и их друзья прекрасно знали, что через пару часов скандал забудется и страсти будут бушевать уже в спальне, подальше от любопытных глаз и всяческих моральных принципов.
Очередной тяжелый вздох вырвался из его груди, но тут же на лице появилась мягкая усмешка. Да скажи ему кто-нибудь каких-то пять-шесть лет назад, что он женится на Хару – не сносил бы этот горе-шутник головы, ну или, по крайней мере, нескольких зубов и целых костей точно бы не досчитался. Поставить себя в пару с этой несносной девчонкой он не мог даже в состоянии дичайшего алкогольного опьянения, ибо эта взрывная особа, носившая абсолютно неподходящее ей имя, будила в нем совершенно ненужные эмоции, никак не подходящие к отношениям «парень-девушка».
Окинув разгромленную гостиную задумчивым взглядом, Гокудера едва слышно фыркнул, лениво подумав о том, какой идиот сподобился посоветовать ее родителям такое чудное имя. Весна. Ну надо же. По его мнению, ей бы больше подошло называться в честь тайфуна или цунами, но никак не в честь этой, в прямом смысле слова, сопливой поры года, которую так превозносят малолетние дурочки и косящие под романтиков парни. Всем своим видом она напоминала ему сошедшую с гор лавину, которая в мгновение ока погребает под собой все доступное ей пространство и не дает ни малейшего шанса на спасение. Такая же внезапная и неукротимая, но от этого не менее завораживающая и будоражащая. Хару всегда говорила то, что думала, не пыталась быть идеальной девушкой-кокеткой с легкими, как суфле, мозгами и абсолютно не умела строить козни. Находясь под строгим и неусыпным контролем родителей, она росла серьезной и не по годам умной девушкой, способной прийти на помощь в трудной ситуации, но находящей отдушину в весьма дурацких и неординарных хобби. А серьезное увлечение математикой делало ее главным конкурентом на роль репетитора Джудайме, чего он в то время уж точно не мог позволить и постоянно дразнил ее по всяким мелочам, ища хоть какой-нибудь маломальский подходящий повод для того, чтобы чем-то ее отвлечь. И нашел на свою голову, не иначе.
Будучи уже довольно взрослыми людьми и обучаясь в разных университетах, они случайно столкнулись в небольшом продуктовом магазине, весьма озадаченные наплывом покупателей и повальным предпраздничным мандражем, тесно прижатые друг к другу, без единой возможности хоть как-то отстраниться. Шумная толпа намертво впечатала несчастную Хару в широкую грудь старого знакомого, оставив в качестве украшения на его сером шарфе след от бледно-розовой помады. Именно тогда к ним пришло осознание, что им повезло столкнуться как раз в преддверии дня Святого Валентина, о котором они оба благополучно забыли, погрязнув в ежедневной рутине и полностью отдав себя учебе. Именно тогда, после того как они с трудом выбрались из магазина, так и ничего не купив, Гокудера, зябко передернув плечами от холода, пригласил ее на свидание, а Миура, как-то достаточно грустно улыбнувшись, согласилась.
С этого все и началось: романтические прогулки; первые осторожные поцелуи, перерастающие в почти священное действо, прервать которое невозможно даже под угрозой смертной казни; первая ревность и сломанная челюсть внезапного ухажера Миуры; первая пощечина за повисшую на нем, как рождественская гирлянда, пустоголовую блондинку; первая близость после довольно продолжительных отношений и вполне ожидаемое желание пожениться.
И столько было всего глупого, важного, забавного, раздражающего между ними, что порой казалось, будто они вместе уже не один десяток лет и он просто уже не сможет жить без нее. Поэтому нужно было отбросить гордость в сторону и идти вызволять свою страстную супругу из плена холодной ванной комнаты и ее собственных сомнений.
Дверь, надежно запертая, поддалась только с третьего удара мощным плечом. Жалобно хрустнул замок, деревянная преграда со всего размаху ударилась о стену, на которой появилась еще одна вмятина, составляющая идентичную пару вмятине в гостиной. Размеренным шагом Хаято приблизился к медленно отступающей вглубь комнаты Хару.
Яростные искры все еще сверкали в ее карих глазах, но все уже было не столь катастрофично или…
Уткнувшись спиной в холодную кафельную поверхность стены, Хару сердито зашипела:
– Убирайся к своей неревнивой Докуро! И нечего на меня так смотреть!
Однако, недооценив целеустремленность своего мужа, который ровным счетом не обратил никакого внимания на ее слова, она внезапно почувствовала, что он больше не стоит в дверном проеме, а прижимает ее своим телом к стене и склоняется к ее губам. Поцелуй из довольно грубого и принудительного стремительно перешел в яростный и страстный и обернулся для Гокудеры до крови прокушенной губой и слегка оцарапанной шеей. Хару никогда не сдавалась так просто. Именно поэтому правильным сейчас было не молить о прощении и сотрясать воздух всякой сопливой ересью, а сгрести ее в охапку и закинуть к себе на плечо, игнорируя ловкие кулачки, болезненно стучащие по спине.
– Хаято, куда ты меня тащишь? – Злость постепенно уступала место легкой игривости и ноткам наигранной обиды.
– В спальню. Буду проверять тебя на профпригодность.
Ошалевшая от столь наглого ответа Хару едва не свалилась с его плеча и, хрипло откашлявшись, едва выдавила из себя удивленное «что?». Гокудера, похабно ухмыльнувшись и звонко хлопнув жену по попе, продолжил шествие к спальне под аккомпонимент бурных возмущений и звонкого смеха Хару.
У каждой семьи есть свое представление о счастливой семейной жизни. Такая себе идиллия, немного сумасшедшая в данном случае, но это уже совершенно никого не касается.

@темы: фанфики

---

Нешуточные страсти в тропическом раю :3

[Satisberry]

Фанфик "Контрольная работа" содержит второстепенные слешные пейринги

"Контрольная работа"

Название: Контрольная работа
Автор: Satisberry
Фэндом: KHR!
Пейринг: Гокудера/Хару, Гокудера/Хибари, Сквало/Ямамото
Рейтинг: PG-13
Жанр: гет, слеш, драма, Hurt|comfort
Саммари: Напросившись с Тсуной и другими вонгольцами в « настоящую миссию», Хару и не предполагала, что угодит в самый эпицентр нешуточных страстей.
Предупреждение: наличие слеша
Примечания: написано под знойную Шакиру :3 Таймлайн - 3YL!

2290 слов

Хару всегда любила наряжаться. Выбор ткани; беготня по магазинам в поисках пуговок, ленточек и прочей фурнитуры; примерки и подгонки; наконец – выход в свет и реакция окружающих: не всегда положительная, но всегда – бурная. Хару нравились шуршание шёлка и блеск атласа; она обожала гладкость бусин и тонкий, едва уловимый запах смазки от разогревшейся швейной машинки.
С прошлой недели она с трудом заставляет себя взять в руки иголку: чтобы пришить оторвавшуюся от рубашки Тсуны-сана пуговицу, или заштопать прореху на футболке брата Киоко-чан; или залатать ещё что-нибудь.
В основном это дырки от пуль и порезы от холодного оружия – длинные, ровные, иногда с оплавившимися краями.
А ещё одежду приходится предварительно застирывать – чаще всего в холодной воде. Нет, тут есть и горячая, всё нормально; просто пятна крови отходят только в холодной.
- I never really knew that she could dance like this
She makes a man wants to speak Spanish*, - Хибари-сан безупречно владеет английским, и по телефону его всегда принимают за коренного британца. С манерами дело обстоит чуть похуже: он поёт, развалившись в кресле, и закинув ноги прямо в ботинках на стол, между тарелками.
А ведь он японец, и привычку разуваться при входе в помещение должен был бы впитать с молоком матери.
Впрочем, Хару не уверена, что у Хибари-сана вообще есть мама. Всё чаще ей кажется, что этого жуткого человека создали в одной из секретных лабораторий Вонголы, смешав в одной пробирке гены тигра, кобры и бешеной собаки.
Думая об этом, Хару продолжает улыбаться как можно беззаботнее.
- Oh baby when you talk like that
You make a woman go mad, - подхватывает она, соблазнительно покачивая бёдрами.
Это чистая правда: можно свихнуться только от того, как он пожирает её глазами. Словно всерьёз раздумывает, в каком бы порядке проделать действия «трахнуть», «загрызть» и «забить до смерти».
Если Хару спросят, она предпочла бы, чтоб «загрызть» было первым в списке.
- Hey Girl, I can see your body moving
And it's driving me crazy, - продолжает Хибари-сан.
Да врёт он всё: с ума Хибари Кёя сошёл уже давно, и Хару тут совершенно ни при чём.
А ещё его безумие, похоже, заразно.
- I'm on tonight
You know my hips don't lie, - парео колышется в такт песне; оно такое красивое, всё в ярких птицах и цветах, названий которых Хару не знает.
Эх, оказаться бы сейчас дома, в Намимори; надеть скучный деловой костюм, сесть за письменный стол и не вставать часов восемь.
И чего её понесло в этот тропический рай?
Почему у неё, Миуры Хару, нет не то что гипер, но и простой интуиции?
Хотя и тем, у кого этой интуиции навалом, она что-то не очень помогла.
Неделю назад, когда они после занятий сидели в парке и раздумывали, куда бы сначала пойти, пришедшая Ямамото-сану СМС-ка насторожила только общепризнанно не обладающего никакой интуицией Гокудеру.
- Напиши, что у тебя зачёты, - сразу посоветовал он.
Но добрый Ямамото, само собой, тут же бросился звонить своему попавшему в очередную переделку сенсею. Ну, то есть тогда Хару думала, что Ямамото – просто добрый. Теперь она знает о нём гораздо больше.
Гораздо больше, чем ей хотелось бы.
Сейчас, например, он танцует. В Японии танцы не очень-то популярны; люди, в большинстве своём, предпочитают снимать стресс караоке или каким-нибудь играми. Но Ямамото, оказывается, с некоторых пор активно перенимает от кое-кого итальянские привычки: спать, когда жарко; пить вино за обедом; слишком громко разговаривать.
А ещё танцевать: когда хорошо, когда плохо и когда просто скучно.
В данный момент ему плохо. Ямамото звонко отбивает босыми пятками ритм; гладкие доски настила чуть поскрипывают; мышцы на обнажённых загорелых руках быстро перекатываются под кожей – словно там снуют маленькие, всполошённые музыкой зверьки. Вообще-то это очень красиво: Ямамото похож на играющего с чем-то невидимым большого кота, или барса, или что-то вроде того.
Впечатление портит только расплывающееся на правой штанине громадное кровавое пятно: от резких движений порез, на который брат Киоко-чан потратил остатки Пламени Солнца, снова открылся; и брюки, как думает Хару, уже будет не спасти.
Останавливать Ямамото дураков не находится: катана в ножнах за его спиной всю эту неделю не превращается обратно в биту; и сунувшийся было с бинтами Рёхей уже заработал приличный синяк под левый глаз; так что все усиленно делают вид, будто ничего не замечают.
- Come on let's go, real slow
Baby, like this is perfecto.
Очень благоразумно.
Песенка кончается; и Гокудера, не отрываясь от местной газеты, щёлкает пультом, переключая музыкальный центр из режима караоке на обычный плей-лист. Соскочив с помоста, Хару с облегчением плюхается на диван – поближе к раскатисто похрапывающему, несмотря на музыку, брату Киоко-чан. Ямамото тут же схватывает новую мелодию и продолжает танцевать, залихватски крутя задницей: ему нравится латино. Тсуна-сан ест, не глядя в тарелку; кажется, его успокаивает сам процесс жевания, как малышей успокаивает пустышка или сосание собственных пальцев.
- Пусть бы ещё спела, - швырнув микрофон на стол, Хибари поднимается. – Или тебе не нравится её милый голосок?
- Она устала, - глядя в газету, говорит Гокудера.
- Да ладно тебе, - подойдя к дивану, Хибари вздёргивает Хару за волосы; ей кажется, что голова сейчас оторвётся. Но Хару не вскрикивает, чтоб не разбудить Рёхея; только тихонько жалобно пищит. – Ничего она не устала, правда же, Хару-чан?
- Руки убрал, - спокойно взглядывает поверх очков Гокудера.
- Или что? – вкрадчиво спрашивает явно нарывающийся на драку Хибари.
- Или, когда она сбежит, ты будешь стирать, готовить, и петь для Ямамото ещё и женские партии, - вряд ли Гокудера физически способен заставить Хибари проделывать всё это; но тот почему-то отпускает Хару и возвращается в своё кресло.
Если честно, Хару не хотела бы знать, почему Хибари-сан такой покладистый.
Но она знает.
- Хейо! – вот уж кто бы без труда потерялся на местных улочках, так это кричаще-пёстрый Луссурия-сан. – Как вы тут, мальчуки?
- Хреноватенько, - вежливо отвечает Гокудера. – Блондаколор* с тобой?
- Переодевается, - Луссурия аккуратно составляет на поднос тарелки с едой. – О, креветочки! Хару-чан, ты просто душка!
- На здоровье, - тихо говорит Хару.
Этот странный, похожий на пирата, косплеящего своего попугая, мужик едва ли не единственный, кто всегда благодарит её за еду. И спрашивает, как дела. И никогда не раздевает глазами.
Гомосексуалисты, если подумать, вообще ужасно милые люди.
Даже Сквало-сан.
Он, конечно, не носит перьев и прочих женских штучек; но так уж вышло, что Сквало-сану нравятся парни.
Ещё одна из тех вещей, относительно которых Хару предпочла бы сохранить дремучее неведение.
- Buonasera*, - выглядит Сквало очень даже не очень, и криво намотанные одной рукой бинты краше его не делают. – Хорошо сработали, Гокудера. Чисто.
- Благодарю, - Хаято показывает глазами на не замечающего ничего вокруг Ямамото. – Справишься?
- Угу, - Сквало что-то торопливо жуёт. – Савада, на завтра всё в силе?
- Да, - вздыхает Тсуна.
- Я вам уже по гроб жизни задолжал, - нехотя буркает Сквало. – Даже девке вашей. Эй, мелкая, паста – просто шик.
- На здоровье, - повторяет Хару.
- Купишь ей потом тортик с клубникой, она их обожает, - Гокудера сворачивает газету. – Слышь, херр Херринг*, ты так и не объяснил, как это тебя угораздило-то так вляпаться?
- Характер у херра херовый, - вытерев рот рукавом, Сквало решительно подходит к сцене.
Это тоже похоже на странный танец: взлетающее голубым полотном Пламя Дождя и скользким угрём мелькающая между струями катана Ямамото-сана; белые, как пена, волосы Сквало и кровь Ямамото, сквозь воду кажущаяся коралловой веточкой.
Кожа Ямамото выглядит ещё смуглее, когда Сквало хватает его за горло обмотанной бинтами рукой; наклонившись, капитан что-то говорит своему кохаю, и тот затихает. Ямамото послушно позволяет себя увести; и никто, даже презрительно кривящий губы Хибари, ничего не говорит.
Дождь – он успокаивает; а меч успокаивает ещё вернее.
- Я спать, - сообщает Тсуна-сан куда-то в пространство.
- О, тогда бутылку мне донесёшь, ладно? – Луссурия озадаченно оглядывает свой поднос. – Как-то я слишком много набрал, что ли. Не помещается.
- Окей, - безразлично говорит Тсуна.
Хару, закрыв глаза, слушает, как они уходят.
Вслед за этим замолкает и музыка.
Сейчас будет самая трудная часть вечера.
- А ты не хочешь мне что-нибудь донести? – странным голосом спрашивает Хибари. И добавляет протяжно, - Хая-ято?
- Свечку подержать, например? – откликается Гокудера. – Иди спать, завтра вставать рано.
- Из-за этой шлюхи, - зло начинает Хибари; и Хару ещё сильнее делает вид, что спит. К счастью, за громко храпящим братом Киоко-чан её не только не слышно, но и не очень-то видно.
- Бля, Хибари, - сквозь зубы цедит Гокудера. – Ты ж не её этим унижаешь.
- Её не унижать, а загрызть надо! – рычит Хибари.
- Чёрт, я уже сто раз тебе сказал – это было по пьяни! – сорвавшись, кричит Гокудера. – Откуда мне было знать, что от саке так развезти может?! Я теперь из-за этого даже расслабиться не могу, как нормальный человек!
Видимо, под «нормальным человеком» имеется в виду, как ни странно, Рёхей – ему хватает пары местных коктейлей, чтобы преспокойно дрыхнуть до утра, не слыша ничего вокруг.
Честно сказать, Хару предпочла бы, чтоб Гокудера сказал: «Я тоже тебя люблю, Хибари!», и они упорхнули отсюда, как пара воркующих голубков. И дело не только в том, что близкие отношения между мужчинами с некоторых пор не вызывают у неё прежнего отвращения.
Просто Хару и с девушками-то никогда парней не делила. А уж ссориться с больным на всю голову Хибари-саном из-за Гокудеры, с которым ничего и не было (да ещё и неизвестно, будет ли) – последнее, что нужно Хару на этом далёком тропическом острове за тысячу километров от родного Намимори.
- Так пошли, расслабишься! – шипит Хибари. – Я ведь и заставить могу, ты меня знаешь!
- Можешь, - опомнившись, понижает тон Гокудера. – Даже прямо здесь и при всех можешь. Но смак-то не в этом, да, Хибари?
Хибари-сан выговаривает какое-то длинное затейливое ругательство на старояпонском: Хару понимает его с большим трудом; Гокудера, наверное, не понимает вовсе.
- Надо, чтобы я сам захотел, - уже совсем тихо говорит Гокудера. – Пикап-мастер, ёпт. Спи иди.
Когда Хибари-сан, наконец, уходит, в гостиной становится ощутимо легче дышать. Но открывать глаза Хару всё равно не спешит.
- Здоровы же вы орать, - неодобрительно замечает снова появившийся на сцене Сквало-сан. – На улице, небось, слышно.
- Кто бы говорил, - Гокудера потягивается. – Как там этот придурок?
- Спит, - Сквало садится за стол. – Чёрт, с утра не жрамши нормально. Гокудера, кьянти есть ещё?
- Хоть залейся, - хмыкает Гокудера.
- Девка твоя молоток, - невнятно бормочет Сквало с набитым ртом. – Держится.
- Самому б как продержаться ещё, - устало говорит Гокудера. – Ямамото до завтра очухается? Или не рассчитывать на него?
- Мелкий в норме будет, - уверенно отвечает Сквало. – Уж за него-то с Луссом я отвечаю; ты, главное, за остальными присмотри. Два дня ещё; а Облако ваше, не в обиду тебе будь сказано, на грани уже.
- Если совсем припрёт – сделаю, что надо, - нехотя говорит Гокудера. – Но только если припрёт.
- Осуждаешь? – неожиданно спрашивает Сквало. – Меня, Ямамото… вообще всё это вот?
- Не понимаю, - Гокудера размешивает соломинкой содержимое бокала, прислушиваясь к тонкому позвякиванию полурастаявших кубиков льда. – Его. Тебе-то, ясен перец, однофигственно – парень, девка… А его – не понимаю.
- Мне не однофигственно, - Сквало придвигает к себе блюдо с креветками. – Далеко не однофигственно. Танцуй от этого.
- Ромео и Джульетта, ёпт, - Гокудера допивает коктейль. – Буонанотте*, Сквало.
- Девчонку тут оставишь? – кивает на Хару капитан.
- Сасагава пока никого спросонья пришить не пытался, - бросает через плечо Гокудера. – Я бы даже с другого боку к нему притулился, если б не кое-какие жизненные обстоятельства.
- Один-то раз мог бы и потерпеть, - не оборачиваясь, замечает Сквало. – Если без сантиментов, то разница и правда небольшая.
- Ну не могу я, - тоскливо говорит Гокудера. – Разве что напиться до смерти, как в тот раз. И одним разом там не кончится всё, ты же понимаешь. Он потом вообще не отстанет.
- Жалеешь? – глядя в тарелку, спрашивает Сквало. – Сволочь эту?
- Иди ты нахрен, - глухо бормочет Гокудера. – И без тебя тошно.
Сквало-сан ещё долго ест, громко стуча вилкой; потом уходит, погасив почти весь свет, и оставив только тусклую лампочку над баром.
Дождавшись полной тишины, Хару встаёт. Потягивается, разминая затекшую в неудобной позе спину; и начинает убирать со стола. Да, надо ещё не забыть затереть пятна на помосте, оставленные Ямамото-саном.
Гокудера приходит, когда она уже домывает посуду.
- Ещё два дня, - Гокудера не лезет с помощью – с посудой у него сложные отношения. – Три – максимум. Потерпи, ладно?
- С Хару всё нормально, Гокудера-сан, - ровным голосом говорит девушка. – Тсуна-сан заснул?
- Десятый крепкий, ты же знаешь, - барный стул слишком высокий, и Гокудера невольно начинает болтать ногами, как маленький. – А Хибари не бойся, ничего он тебе не сделает.
- Угу, - невнятно отвечает Хару.
Ничего не сделает, пока ты рядом, да.
- Можно тебя обнять? – застенчиво спрашивает Гокудера, когда она закрывает кран. – Чуточку?
Настроение у Хару ну вот ни на йену не романтическое; но он так жалобно смотрит, что отказать нет никакой возможности.
- Всё будет хорошо, Гокудера-сан, - Хару говорит то, что он так отчаянно хочет услышать. – Ты обязательно справишься.
- Мы обязательно справимся, - покладисто повторяет Гокудера, прижимаясь щекой к её волосам. – Обязательно.
Не такой уж он и крутой, если разобраться.
Держать всё под контролем, когда твои товарищи постепенно сходят с ума от непрерывного стресса – ужасно трудно. Честно сказать, будь Гокудера-сан понастойчивее, Хару бы даже переспала с ним – просто из жалости.
А потом устроила из этого вселенскую трагедию.
Но, к счастью для них обоих, Гокудере хватает и этих, вполне невинных, обнимашек. Он провожает Хару до ванной, и, когда она запирается, уходит спать.
Может, у них даже что-то и выйдет, когда они вернутся домой.
Если вообще вернутся.
Если завтра Гокудеру не застрелят, не взорвут или не изрубят на кусочки – возможно, даже кто-то из своих, окончательно свихнувшийся.
Если, уже в Намимори, Хару не забьёт до смерти потерявший терпение Хибари-сан.
Слишком много «если».
От всех этих мыслей Хару немножко плачет – чуть-чуть, чтобы лицо пятнами не пошло. Потом, умывшись, строго смотрит на своё отражение в зеркале.
- Хватит забивать голову ерундой, Миура Хару, - «маминым» тоном говорит она. – «Если», «если»… раскудахталась! Тут до завтра дожить бы!
И идёт набирать воду в ванну.

А) Shakira - Hips Don't Lie
Б) осветлитель для волос XD
В) добрый вечер
Г) господин Селёдка (нем.)
Д) спокойной ночи

@темы: фанфики

---

Всех с Новым годом!

[Satisberry]

Название: Very Special
Автор: Satisberry
Фэндом: KHR!
Пейринг: Гокудера/Хару
Рейтинг: PG-13
Жанр: гет, романс
Саммари: Особенный вечер для особенной девочки
Примечание: новогодняя тематика

2237 слов

- Звёздочки-звёздочки! И-пин, не трогай! Все звёздочки – Ламбо-сана! Он сам всё повесит!
- Ламбо, осторожнее!
Дзиньк – бряк – хрусть; Тсуна-сан отправляется в кладовку за щёткой и совком, а хнычущий Ламбо – на ручки к Хару, уже пятый раз за полчаса.
- Ламбо-сан взорвёт эти дурацкие звёздочки! Они нарочно разбиваются!
- Ламбо-кун, ты не видел коробку с гирляндой?
- Ха-ха, дети, не вешайте игрушки только с одной стороны, ёлка же опять упадёт!
- Экстремально упадёт! Ямамото, да держи ты!
Шурх – бамс – ой-ёй-ёй; Тсуна-сан явно ищет глазами крюк на потолке: то ли чтоб ёлку привязать, то ли самому повеситься уже, и дело с концом.
- Братик, ты не ушибся?
- Рё-ши, принести пластырь? И-пин знает, где взять!
- Ламбо-сан сам принесёт!
- Мам, у нас есть ещё игрушки? Дети побили половину, а остальное как-то развесили несуразно…
- Тсуна, ты дурак! Ламбо-сан всё правильно делал, это ёлка кривая! Она сама виновата!
Шум – крики – «Экстрим!»; и всё же у Тсуны-сана дома так здорово! В гостиной пахнет хвоей и мандаринками; шуршат раскиданные малышами конфетные фантики, «дождик» и мишура; все смеются, переговариваются и мешают друг другу, но никто не сердится.
Сразу видно – Новый год!
Родители Хару в этом году отказались покупать ёлку; и подарков не будет; и вечеринки: дочка, мол, уже большая, а у нас самих так много дел под конец года, незачем глупостями заниматься. Хару, конечно, взрослая, «умница» и всё понимает; но праздник же! Как можно провожать старый год у телевизора, с одним унылым веночком на двери и самым обычным ужином?
Поэтому Хару совсем не хочется домой; она вытирает нос Ламбо, стряхивает с платьица И-пин конфетти и подаёт Ямамото-сану веточку омелы из почти уже пустой коробки: он, как самый высокий, сможет прикрепить шуршаще-блестящую штучку над дверью и без всякой табуретки.
Если вдруг кому-то захочется поцеловаться, пусть всё будет по правилам – под омелой!
Конечно, в доме полно народу: все приглашены, и Нана-сан, закрывшись на кухне, готовит какой-то умопомрачительный секретный супер-пупер-вкусный ужин, пока остальные украшают ёлку и гостиную; но ведь под омелой – это же особый случай, можно даже и при всех, правда?
Вообще-то Хару, честно сказать, о поцелуях не особо и мечтает: просто быть здесь и веселиться вместе со всеми – уже очень здорово!
Хотя да, не совсем со всеми. Хибари-сан, само собой, не пришёл; а ведь Хару с Киоко-тян, набравшись храбрости, лично вручили ему собственноручно нарисованное приглашение!
- Польщён, - Хару аж глаза вытаращила, зажмуренные было в ожидании привычного «камикороса». – Но мы празднуем в семейном кругу; мама расстроится, если меня не будет.
- К-конечно, - запинаясь, пробормотала Хару. – Наши поздравления твоей маме!
- Передам, - серьёзно посмотрел на неё Хибари. – Обязательно.
Хана уехала к родственникам в Саппоро; Хром и Кен придут только вечером; но самое, пожалуй, странное - отсутствие возле Тсуны неизменного Гокудеры-сана: Хару настолько привыкла видеть их всегда вместе, что Тсуна-сан без своей Правой Руки кажется каким-то… не совсем одетым, что ли.
- Киоко-тян, а где Гокудера-сан? – оборачивается Хару.
- Ты не поверишь! – Ямамото неожиданно заливается звонким смехом. – Он пошёл на рождественскую распродажу! Как девчонка, ей богу!
- Да ладно тебе, Ямамото, - улыбается Тсуна. – Он давно хотел эти какие-то-там жутко дорогие рубашки; к тому же, нас и так тут достаточно, справимся разок и без него.
- Ну, не знаю, - Ямамото цепляет последний оставшийся в живых шарик поближе к верхушке ёлки – чтобы дети не достали. – Нам с семпаем уже бежать пора – объединённый праздник спортклубов; это часа на два, не меньше. Вы тут точно управитесь?
- Так всё готово почти, - Тсуна с сомнением смотрит на «полуодетую» ёлку. – Ну, насколько в нашем доме это вообще возможно…
Всем почему-то приспичивает выйти в прихожую, и помахать ручкой Рёхею и Ямамото – словно те не на пару часов уходят, а улетают в Лапландию за Санта Клаусом.
- Тсу-кун! – выглядывает из кухни разрумянившаяся возле плиты Нана-сан. – Ты точно больше никого не позвал? А то я приготовлю ещё гарнира, пока не поздно!
- Нет, мам, мы же всё вчера посчитали, - Тсуна ещё раз оглядывается на ёлку. – Мам, игрушек совсем не осталось? Лучше бы небьющихся…
- Посмотрите на чердаке, - Нана, глядя в потолок, честно пытается припомнить; но её голова забита индейкой, бифштексами и печеньем, и для старых тсуниных игрушек там уже нет места. – В большой коробке «Мой зайчик»!
- Мам! – краснеет Тсуна. – Что ещё за «Мой зайчик»?
- Стиральный порошок, - недоумённо моргает Нана. – Ой, подгорает! Сами разберитесь, ладно?
- Ламбо-сан первым выпотрошит «зайчика»!
- И-пин не отстанет! – дети тут же устремляются наверх.
- Хару, присмотришь за ними, хорошо? – у Тсуны-сана странно поблёскивают глаза, словно он говорит одно, а думает о другом – о чём-то совсем-совсем особенном.
- Конечно! – Хару буквально вспархивает на чердак вслед за детьми.
Ой, а вдруг эта омела – для Хару и Тсуны-сана?
В большой коробке действительно сразу отыскивается маленькая – с всякими мелкими зверюшками-машинками, и детальками Лего, и почти целеньким роботом-трансформером. Хару, оставив Ламбо и И-пин копошиться в игрушках, неспешно спускается по лестнице, обдумывая, как бы поудачнее использовать свои находки.
- Киоко-тян, - Хару замирает, услышав дрожащий от волнения голос Тсуны-сана. – Пока никого нет, можно сказать тебе кое-что?
- Конечно, - тихо говорит Киоко.
Иногда Хару, честно говоря, немного завидует этой способности Киоко-тян всегда сохранять спокойствие. Сама Хару бы сейчас на её месте так разволновалась!
- Знаешь, когда мама записала меня в среднюю Намимори, я ужасно расстроился. Такое большое здание, кошмарно сложная программа, до икоты пугающие старшеклассники: мне в первый же день захотелось перевестись оттуда; куда угодно, хоть через полгорода ездить, лишь бы не в это жуткое место!
Осторожно спустившись до самого низа, Хару неслышно ставит ящичек на пол: и без всякой гипер-интуиции она почему-то знает, к чему клонит Тсуна-сан.
- А потом я увидел тебя, Киоко-тян! Ты стояла у окна с Ханой, и вас так красиво освещало солнце; и я сразу подумал, что ты – тоже маленькое солнышко, такое тёплое и золотое! А потом…
Про «потом» Хару уже не слушает. Она тихонько выходит в прихожую, снимает с вешалки своё пальто, ищет взглядом сапожки и, чтобы не шмыгать носом, вытирает глаза рукавом кофточки.
Кажется, она – ужасная подруга: ведь порадоваться бы сейчас за Киоко-тян, которой так романтично, прямо как в кино, признаются в любви; да кто признаётся – сам Тсуна-сан! А вот не радостно что-то; хочется незаметно выскользнуть за дверь и сбежать из этого тёплого, гостеприимного дома: «куда угодно, хоть через полгорода».
Оказавшись на улице, Хару замирает в нерешительности.
Домой, к телевизору и карри?
В школу? – у них ведь тоже сейчас вечеринка спортклубов, и Хару, само собой, там будут только рады.
К Момоке-тян? – она очень звала; всё же с первого класса дружат; и можно будет завернуться в пледы, грызть карамельки и болтать о моде и парнях…
Мысли с «парней вообще» тут же перескакивают на одного, вполне конкретного; и Хару не выдерживает. Она взахлёб рыдает, уткнувшись лбом в фонарный столб; чувствует себя предательницей и дурочкой одновременно, и от этого плачет ещё горше. Ладно, хоть на улице пусто.
- Хару! Эй, ты чего? Обидел кто? – она не сразу понимает, кто это бесцеремонно трясёт её за плечо.
Гокудера-сан: в элегантном сером пальто, по-взрослому пахнущий одеколоном, с красивым бумажным пакетом – сквозь слёзы Хару не может разобрать надпись; видимо, те самые «жутко дорогие» рубашки.
- Н-ничего, - стараясь отвернуться, чтобы он не рассмотрел её зарёванное лицо, бормочет Хару. – Н-никто. Н-не обидел.
- Вот же дура набитая! – Гокудера-сан, больно вцепившись в руку Хару, заставляет её повернуться обратно. – Пугаешь тут людей до полусмерти, полоумная! Ревёт она, видите ли, посреди улицы, как потерпевшая! Посмотри, на кого ты похожа!
По лицу неприятно проезжается что-то, похожее на картонку, заставляя отвлечься и удивлённо распахнуть глаза.
- Накрахмаленный же, - Гокудера суёт ей в руку белоснежный носовой платок. – Декоративный, между прочим, а не сопли утирать всяким тут…
- С-спасибо, - торопливо промокая глаза, она нашаривает в сумочке зеркальце.
- Даже не пытайся, - выдернув у неё сумку, Гокудера-сан хватает Хару за руку и куда-то тащит. – Увидишь – не обрадуешься: ну чисто лахудра болотная!
- Куда это мы? – очумело спрашивает Хару.
- Продам тебя в бродячий цирк, пока товарный вид не потеряла, - деловито говорит он. – В комнате страха тебе цены не будет!
Странно, но все его обзывания почему-то не обижают, а как-то даже успокаивают, что ли. Всё вокруг Хару в последнее время слишком стремительно менялось: и дома, и в школе, и Тсуна, опять же… И только Гокудера-кун и его «дура набитая!» остались прежними.
Хотя нет: он, пожалуй, посимпатичнее стал.
Ну, или менее противным, по крайней мере.
- Там эти Анаболические Стероиды надолго в школу ускакали? – спрашивает Гокудера, отпирая дверь.
- Кто?- хлопает глазами Хару. – А ты тут живёшь, да, Гокудера-кун?
- Нет, блин, просто ключ случайно подошёл! – втолкнув её в квартиру, он раздражённо разматывает шарф. – Ямамото с Сасагавой, говорю, ко скольки обещали вернуться?
- К шести, - припоминает Хару.
- Ну и чего застыла, убогая? – сняв пальто, он придирчиво оглядывает себя в зеркало. – Разделась и марш умываться! Или с опухшей физиономией собираешься к Десятому показаться? Полотенца в шкафчике, фен тоже. Мозгов-то хватит током не убиться?
- Хару не нужно к Тсуне-сану, - уже было расстегнувшись, девушка снова берётся за пуговицы. – Я, наверно, домой лучше, Гокудера-сан.
- Знаешь что, дорогая, - легонько шлёпнув её по рукам, Гокудера стаскивает с Хару пальто, - никуда ты не пойдёшь, пока не успокоишься и не объяснишь, какого чёрта происходит.
Это его «дорогая» становится последней каплей. Соломинкой, ломающей спину упрямому внутреннему ослику Хару, сверх меры загруженному её мечтами, планами, надеждами…
- «Дорогая», да? - она стучит кулачками в неширокую грудь Гокудеры, заставляя его ошалело вжаться в стену. – Да какая, к чёрту, «дорогая»? Кому Хару дорогая, Гокудера-сан? Да кто вообще заметит, если Хару прямо сегодня исчезнет? Если её ветром в Канзас унесёт, или пришельцы похитят, или она просто перестанет приходить к Тсуне-сану? Ещё и с облегчением, небось, вздохнёте, что нет больше ни Хару, ни её идей дурацких, ни костюмов! «Дорогая» - это Хром-тян: Мукуро-кун с неё пылинки сдувает, Кен всегда рядом, она полезна Тсуне-сану, и все ей рады! И-пин – тоже «дорогая»: её все любят! А самая «дорогая» - Киоко-тян: о ней полшколы мечтает; и брат у неё – лучший в мире, и она всем нужна, особенно Тсуне-ку-уну-у!!!
- Вот поэтому я и держусь подальше от вашего брата, - Гокудера прижимает её к себе: не слишком умело и слишком сильно, так, что не только стучать по нему сжатыми ладошками, но и дышать становится затруднительно. – В смысле, сестры. Десятый что-то там сказал Сасагаве, а ты уже и выдумала себе с три короба?
«Не «что-то там», Гокудера-сан!», сказала бы Хару, будь у неё в груди побольше воздуха.
- И про «никто не заметит» это ты зря, дурёха, - неловко продолжает Гокудера. – Мелкие по тебе с ума сходят; ты для них круче Мери Поппинс и Венди, вместе взятых. А с Сасагавой вы не лучшие подружки разве? С кем она будет пирожные трескать, если ты пропадёшь? И Докуро к тебе липнет, когда приходит; и Кен этот, прям как щенок, ждёт, когда с руки покормишь. А бейсбольный придурок думает, что ты готовишь лучше всех; если он в будущем ресторан отцовский унаследует, хочет тебя шеф-поваром к себе позвать. А Десятый… что Десятый… мы все ему не чужие: ну да, хочется временами побольше внимания; так не разорваться же ему, правда?
- Правда, - тихо говорит Хару.
- Успокоилась? – чуть отодвинув девушку от себя, Гокудера двумя пальцами приподнимает её за подбородок, заглядывая в глаза. – Иди, умойся тогда, и…
- Ты такой умный, Гокудера-сан, - так же тихо перебивает его Хару, - только вот ничего ты не понимаешь.
- Да всё я понимаю, - не отпуская её, Гокудера криво улыбается. – Дружба - дружбой, а быть для кого-то особенной – совсем другое, так? Как это вы там говорите? «Единственной в мире»?
Его зелёные кошачьи глаза начинают казаться Хару какими-то уж слишком большими; и, сколько бы она ни смотрела романтических фильмов, поцелуй всё равно застаёт Миуру Хару врасплох. Ей бы отскочить с привычным «Ха-хи!», но в крошечной прихожей так тесно, что и отскакивать-то некуда. Вернее, сначала некуда; а потом уже и не хочется. У Гокудеры тёплые губы; он уютно пахнет табаком и мандаринками; и целоваться, оказывается, совсем не страшно.
Сильные пальцы отпускают, наконец, её подбородок, и осторожно зарываются в и так уже растрёпанные волосы.
- Не как в кино, да? – Гокудера краснеет, переводя взгляд куда-то ей за спину. – У меня и омелы-то нету.
- Ну и кто тут теперь «дурак набитый»? – Хару преувеличенно внимательно разглядывает вешалку.
- Ты, само собой, - притягивая её к себе, сообщает Гокудера. – У всех у вас, юбочных созданий, каша в голове и туман перед глазами: ни черта вы не видите, пока носом не ткнёшь.
- Ну да, если всё время обзываться, всё прям так понятно становится, - уткнувшись лбом ему в плечо, говорит Хару. – Что ты – единственная в мире «лахудра болотная», например.
- Тебя что ли в детском саду никогда за косички не дёргали? – усмехается Гокудера.
- Хару всегда сдачи давала, - фыркает она.
- Что и требовалось доказать, - Гокудера нехотя отпускает её. – Топай носик пудрить, женщина, а то у Десятого всё вкусное без нас съедят.
- Ну, я тогда могу тебе что-нибудь приготовить, - начинает Хару.
- Наготовишься ещё, дурёха, - он слегка подталкивает её в спину. – Вся жизнь впереди.
Маленькая ванная пропитана запахом хвои и каких-то трав; зеркало неожиданно большое: ну да, Гокудера же любит покрасоваться; на светильнике вместо новогоднего украшения – забытый тёмно-синий галстук.
Высунув от старательности кончик языка, Хару подкрашивает ресницы; лицо у неё очень серьёзное, но глаза смеются.
Как можно было даже подумать о том, чтоб не идти праздновать Новый год со всеми? Ведь дома у Тсуны-сана – всё, что так любит Хару: принаряженные щебечущие подружки; разомлевшие от вкусной еды парни; счастливые по самые уши малыши; много шума, болтовни и веселья.
И ещё – прикреплённая Ямамото-саном над дверью шуршаще-блестящая веточка омелы.
Особенная веточка для особенного вечера.
Ведь если под омелой – то можно даже и при всех, правда?

@темы: фанфики

---

Похмельный синдром

[Roxyss]

Название: Похмельный синдром
Автор: Roxyss
Бета: Givs-san
Фэндом: KHR!
Пейринг: TYL!Гокудера Хаято, намек на TYL!Гокудера Хаято/TYL! Миура Хару
Рейтинг: PG-13
Жанр: гет, романс,юмор, повседневность
Саммари: Воспоминания о вчерашнем вечере испарились начисто, оставив на память непроходящий звон в ушах, гул в голове и саднящую боль в плечах.
Предупреждения: ООС.

Полуденное солнце светило прямо в лицо. Чьи-то заботливые, а может, и не совсем заботливые, вернее, абсолютно не заботливые руки решили прервать такое приятное времяпровождение, как сон, раздвинув шторы. Вернее, не сами руки, а их хозяин. Тишина противно звенела в ушах, глаза отказывались открываться, но солнечные лучи, настойчиво гуляющие по лицу, то и дело останавливались на веках, прогоняя остатки сна и заставляя несчастного обладателя этих глаз морщиться в попытках уснуть заново. Однако мозг уже сделал попытку проснуться и определить свое местонахождение и мнение тела на этот счет его абсолютно не интересовало.
Мысли путались и сталкивались, не давая разуму с похмелья воссоздать полную картину происходящего вчера и происходящего сегодня. Молодой мужчина со стоном перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, попутно бормоча ругательства. Увы, легче от этого не стало, а вот хуже – вполне. Головная боль усилилась, в висках как будто поселилась дюжина маленьких, вопящих отпрысков семейства Бовино, ежесекундно стреляющих из своих базук, а также начал бунтовать желудок. Тошнота накатывала волнами, но настоящие мужчины не расстаются с содержимым своих желудков даже после жестокой пьянки... особенно после жестокой пьянки, учитывая, что с содержимым мозгов уже расстались.
Воспоминания о вчерашнем вечере испарились начисто, оставив на память непроходящий звон в ушах, гул в голове и саднящую боль в плечах. Особенно заинтересовало последнее. Неужели он - Неудержимый Ураган, устрашающая Правая Рука босса Вонголы - подрался с кем-нибудь или, что еще хуже, свалился где-то по пьяни?! Для того, чтобы протянуть ладони к лицу, пришлось приложить немалые усилия. Руки были чистыми: ни одного пореза, ни одной ссадины и все кольца на своих местах. Значит, не падал и не дрался. Почему же тогда так болела спина?
На то, чтобы приподняться на локтях и осмотреть комнату, сил ушло еще больше. Тошнота отступила, но вместо нее появился целый хоровод черных точек, которые задорно отплясывали кан-кан в глазах. Хорошо хоть, что окно находилось за спиной, а то прямые атаки солнечных лучей прямо в похмельную мор… похмельное лицо он бы не пережил.
С трудом Гокудера смог сесть и осмотреться. Спальня принадлежала ему - это подтверждала разбросанная по всему периметру комнаты повседневная одежда, недавно купленный спальный гарнитур, спроектированный специально на заказ Хаято, с множеством различных сюрпризов и тайников на всякий случай. Кипа не разобранных документов на столе, несколько динамитных шашек и старых коробочек от системы М. С. В. и следы от когтей Ури на одном из кресел.
Мысленно прокляв вздорное животное за очередную порчу имущества, Гокудера продолжил осмотр своей спальни. Слева от кровати обнаружились его штаны, ботинки и пиджак. Не хватало двух существенных деталей гардероба, и Хаято всерьез задумался о такой замечательной штуке, как стриптиз. Все уже большие мальчики и посему стандартные «посидеть в кругу друзей, выпить по стаканчику виски и обсудить дела» частенько заканчивались в проверенных элитных клубах определенного направления. Однако представив себя у шеста, Хаято вздрогнул. При мысли о том, сколько же нужно было влить в себя выпивки, чтобы попытаться сменить танцовщицу на ее посту, стало страшно. Неужели взыграли старые детские чувства к Десятому и Гокудера решил развлечь любимого Босса любой ценой? Тсуна, к слову, не особо-то и интересовался стриптизом, ездил он просто за компанию с друзьями, и больше всего его интересовало - знает ли Киоко о том, куда он иногда уезжает по вечерам и если знает, то почему молчит. Возможно ли, что Гокудера на пьяную голову решил, что раз Босса не привлекает женский стриптиз, то сможет привлечь мужской? Внезапно представив себя извивающимся возле шеста под музыку и, самое страшное, раздевающимся под эту музыку, Гокудера почувствовал, как похмелье его стало отпускать и на его место пришел страх. Страх опозорить Вонголу, страх выглядеть смешным в глазах друзей, страх попасть трусами в Хибари. От последней догадки Хаято передернуло, и он пулей выскочил из кровати, забыв практически обо всем на свете. Но, заметив свое отражение в зеркальной двери шкафа, облегченно выдохнул - трусы были на нем, а это могло означать только две вещи: либо он не успел раздеться до белья, либо никакого стриптиза не было вообще. Последняя догадка грела душу и снимала тяжкий груз с совести, да и Хибари за такую выходку свинтил бы ему голову, ведь что-что, а любовные отношения между мужчинами выводили Кёю из себя, даже малейшие намеки могли стоить жизни неудачливому любителю разнообразия отношений.
Теперь дело оставалось за малым: найти рубашку и вспомнить, что все-таки вчера было. Если рассуждать логически, то очевидно, что раз пиджак и штаны на месте, то и рубашка должна быть где-то неподалеку… наверное. Для начала нужно было попытаться вспомнить - какая именно рубашка была вчера на нем надета. Экскурсия в недра шкафа сопровождалась тихим бормотанием:
- Бордовая точно нет - она только на случай важных мероприятий, для подчеркивания статуса Хранителя. Черная тоже нет, не поминки же вчера отмечали… тьфу ты, проводили. Не бежевая и не голубая, пятнистых рубашек у меня нет, так какая же?!
Закрыв дверцу шкафа и полюбовавшись несколько мгновений на свою сонную физиономию и всклокоченные волосы, хозяин спальни решил отправиться в ванную и попытаться привести себя в более-менее нормальный вид, да и одеться не помешало бы. Но едва войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Хаято остолбенел: возле зеркала на вешалке висела одна из его белых рубашек, явно выстиранная вручную. Рубашка. Выстиранная. Вручную. Гокудера аккуратно присел на бортик ванны и уставился офигевшим взглядом на несчастную составляющую его немаленького гардероба, как будто бы хотел прожечь в ней дыру взглядом. Не мог же он, пьяный вдрызг, посреди ночи устраивать грандиозную стирку?! Ну а если не он, то кто? Ури, что ли?! Или… или он вчера после празднований привез кого-то с собой? Взглянув еще раз на рубашку, Гокудера мысленно помолился всем известным ему святым, чтобы этим неизвестным человеком с тягой к стирке была какая-нибудь девушка, а не Луссурия. Хотя какая нормальная девушка будет заниматься стиркой в такой момент?!
Поскольку построение логических цепочек явно не было его коньком этим утром, Хаято решил, что контрастный душ взбодрит тело и освежит разум. А также потревожит царапины на плечах, о которых он благополучно забыл. Заскрипев зубами от не самых приятных в мире ощущений, Гокудера внезапно начал припоминать фрагменты вчерашнего вечера. Оказывается, праздновали они вчера присоединение к альянсу семьи Корлионе, праздновали бурно в одном из лучших ресторанов города, потом клубы, девочки и все как полагается. Еще выпивка, еще и потом еще, а потом ему вдруг взбрело в голову поехать в особняк Вонголы. Но вот к кому, зачем и почему - это коварный мозг отказывался вспоминать. Может, ему внезапно кто-то позвонил? Хотя кто ему мог звонить? Госпожа Киоко? Это вряд ли, да и Десятый тогда бы ему так залепил Х-баннером, что мало не показалось бы. Хром? Она уже давно в нерабочее время не звонила никому из мужчин, кроме как Хибари. За такой проступок, как нерабочий разговор с этой хрупкой девушкой, неудачливый собеседник Докуро имел немалые шансы познакомиться с тонфами Хибари, а поскольку сам Гокудера жив и относительно цел, то этот вариант тоже отпадал. Из девушек тогда остается только…
- Аккуратистка Хару. – Вздох облегчения прокатился по ванной, и Гокудера устало прислонил голову к прохладной кафельной стенке.
Если это и вправду была она, то многое становилось понятным само собой: и причина, по которой он поехал в особняк, и выстиранная рубашка. Проблема только в том, что он не помнил, что они делали у него дома и откуда же взялись эти чертовы царапины.
Гокудера потряс головой и перекрыл воду. Нужно было быстрее найти Хару и расспросить ее обо всем, если она еще не уехала.
На скорую руку одевшись, Хаято тихо, словно кот, вышел из своей спальни и аккуратно прикрыл дверь. Со стороны кухни в воздухе витал аромат недавно приготовленного кофе и слышался приглушенный смех. Аккуратно, чтобы никого не спугнуть, Гокудера подкрался к неплотно запертой кухонной двери и заглянул в получившуюся щель. На кухне обнаружилась Хару, которая негромко рассказывала что-то его кошке. Бандитка Ури же с упоением поедала свежую рыбу и довольно мурчала. Гокудера решил прислушаться к тому, что говорит Миура.
- Странный все же твой хозяин, Хару решительно не понимает - сколько раз уже можно, будучи абсолютно пьяным, притаскивать меня из особняка сюда. Причем непонятно зачем. Вином пытался напоить, которое на себя же и пролил. Ураган он и есть Ураган. – Она вновь тихонько рассмеялась.
Ури лишь тихо мурлыкала в ответ.
- Ну и ты не лучше, зачем ты топталась по плечам Гокудеры-сана? У него же наверняка царапины остались! А если он подумает, что это Хару? А может, и не подумает, с него станется.
Гокудеру же посетило неудержимое желание постучаться головой о стену. Уже который раз повторялась такая ситуация, а все из-за того, что на трезвую голову Хаято не мог пригласить глупую Миуру на свидание, а на пьяную рассказывал ей совсем не то, что надо. И слушая разговор Миуры с кошкой, он все больше осознавал свою никчемность в плане отношений. На секунду ему даже померещилась тень Реборна с пистолетом наперевес. Остальные Хранители приобрели привычку иногда подкалывать Гокудеру на тему свиданий, чем приводили его в бешенство. Поэтому он напивался, ехал к Хару и болтал с ней не о том. И так по кругу.
Слушая негромкие разглагольствования на тему вреда алкоголя, Хаято тихонько подкрался к Миуре, забрал у нее чашку кофе и перед первым глотком произнес:
- Сегодня мы поедем с тобой на свидание. – И, не дав произнести ей ни слова, продолжил: – Побалую тебя мороженным - есть тут одна кафешка. – Он отпил кофе.
Хару негромко рассмеялась, а Гокудера подумал, что из употребления алкоголя можно не только получить вред, но и извлечь пользу.

@темы: фанфики

---

[Roxyss]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

С Днём Рождения, Гокудера-кун!

[Satisberry]

Говорят, лучший подарок - сделанный своими руками Счастья тебе, Гокудера-кун!

Название: HaruKaze
Автор: Satisberry
Фэндом: KHR!
Пейринг: Гокудера/Хару
Рейтинг: RG-13
Жанр: гет, романс, повседневность
Саммари: Люди встречаются, люди влюбляются...
Предупреждения: ООС. Озабоченный Гокудера XD
Примечания: написано на композицию SCANDAL - HARUKAZE Название составлено их Её имени - Haru и Его стихии - Kaze, прочтение иероглифа "ветер"

4942 слова

Почему именно он? Глупый вопрос, Гокудера.
Потому что лето. Все, кто мог, разъехались из скучного и душного Намимори куда глаза глядят.
Джудайме с чадами и домочадцами махнули к Йемицу в Италию. Когда Гокудера провожал их на местной автостанции, обливающаяся слезами Бьянки обещала слать «милому маленькому братику» самые лучшие открытки с видами их дорогой родины. Глядя вслед отбывающему в аэропорт автобусу, Гокудера думал, что предпочёл бы открытку с Несси. Никакой ностальгии по серым холмам, бесконечным виноградникам и прочим прелестям Сицилии он не испытывал. Так уж вышло, что его последним заказом в Италии были взрывные работы в мраморном карьере близ богом забытого Милаццо. Удивительно тупая сапёрная команда из местных: то ли всему виной несносная жара, то ли вино, которое эти ребята дули вместо воды, то ли рыба на маленьком прибрежном рынке успевала испортиться раньше, чем её развезут по тратториям – вникать было недосуг. Просто Гокудере пришлось два дня лазить по окрестным холмам, заново составляя план работ, утверждать смету, трястись на раздолбанном полугрузовичке к поставщику взрывчатки, торговаться, срывая голос и нервы, а когда рассчитывал подремать на обратном пути, как снег на голову свалилась полиция. Впрочем, снегу бы Гокудера обрадовался, а вот облава на «террористов, собирающихся взорвать градообразующее предприятие» - это вам не плюшки трескать. За свой нефтезавод местные готовы любому глотку перегрызть. И плевать, что в анонимном звонке от конкурирующей фирмы не было и слова правды. Пришлось петлять между лимонных рощ и виноградников, удирая, что твой Одиссей от циклопов. Помнится, размечая площадку под бурение шурфов, Гокудера твёрдо решил, что попробовать стать боссом Вонголы всяко лучше, чем и дальше тут пыль глотать.
Открытку Бьянки, кстати, прислала. С какими-то живописными развалинами, выглядящими точь-в-точь как тот карьер после взрыва.
Гокудера раздражённо пнул оброненную какой-то глупой домохозяйкой редьку и ускорил шаг.
Сасагава с сестрой и Хром уехали к родственникам в Акиту, Мукуро его рыжая ММ увезла знакомиться с родителями (при воспоминании, как тот перед отъездом почему-то позвонил ему и пьяно рыдал в трубку, Гокудеру передёрнуло), даже Хибари больше не украшал собой школьную крышу.
Ямамото, отчаливший с бейсбольной командой в спортивный лагерь, тоже осчастливил Гокудеру открыткой. С цветочками. Видать, удары бейсбольной битой по голове мозгов не прибавляют. Завёл бы он уже себе подружку и прекратил названивать каждый день с радостными рассказами о ходе тренировок. Или думает, что Гокудера тут со скуки дохнет? У него, между прочим, все каникулы по дням расписаны. Деньги, знаете ли, с неба не падают, а людям всегда нужно что-нибудь взорвать. Иногда даже без криминала, хотя чего уж там, особо капризничать не приходится.
Раздавшийся час назад звонок от Реборна грозил сорвать Гокудере как минимум два очень выгодных контракта. Плюс пострадавшая репутация. Плюс нянчиться придётся именно с чёртовой Хару. Если б не она, Гокудера просто переехал бы в гостиницу и работал оттуда. Или пожил недельку в какой-нибудь недостройке, ему не привыкать. А теперь перед ним весёленькая перспектива: забрать несносную девчонку из летней школы, притащить к себе домой, сидеть тихо и не высовываться. Что это за разборки такие, при которых кому-то может понадобиться глупая курица вроде Хару, Гокудере сообщить не изволили. Просто велено сидеть и ждать звонка. Подстава подстав, как говорит обожающий тупые юмористические шоу Ямамото.
У ворот школы Гокудера притормозил: и где тут искать это визгливое недоразумение? На его счастье, занятия только что кончились, и Хару обнаружилась во дворе, в компании ещё нескольких, с виду таких же бестолковых, существ женского пола.
- А ты что здесь делаешь, Гокудера-сан? – договаривала Хару уже на бегу.
Протащив её несколько шагов, Гокудера, как мог, аккуратно прислонил девчонку к забору, бесцеремонно зажал ей рот ладонью и в нескольких предложениях обрисовал ситуацию. Не то, чтоб ему нравилось выглядеть как маньяк-насильник в глазах её остолбеневших подружек, но по опыту Гокудера знал: когда Хару раскрывает рот, мозги у неё отключаются. Обычно с ней можно всласть попрепираться, но сейчас у Гокудеры горели контракты, зверски хотелось есть, и вообще было плохое настроение. Обычная девчонка от такого обращения уже брызгала бы ему в глаза из перцового баллончика, попутно звоня в полицию и громко вереща, но Хару, при всех своих закидонах, оставалась девочкой Вонголы.
- Гокудера-сан попросил меня порепетировать с ним роль хулигана для школьного спектакля, - не моргнув глазом, выдала она подругам, - правда же, у него талант?
Девчонки согласились, что одарённость прямо-таки бросается в глаза, и никто из зрителей не усомнится, что этот красавчик – отъявленный роковой злодей. Прощебетав ещё несколько успокоительных фраз, она послушно засеменила рядом со стремительно покидающим двор Гокудерой. Провожающие их девчоночьи взгляды были однозначными: парочка хоть куда, повезло этой хитрюшке Хару, с виду такая скромняшка, а парня подцепила что надо.
- Даже на чуть-чуть нельзя домой зайти? – какая-то она сегодня странная: не кричит, не спорит.
Может, стоит её почаще к забору прижимать, ехидно подумал Гокудера.
- Нет. Сочини что-нибудь, чтоб родители не вздумали тебя искать, и так проблем выше крыши. И не смотри на меня так!
- Как, Гокудера-сан?
- Как больная овца! Ты что, съела что-то не то? Шамал в Италии, а в больницу нам нельзя, имей в виду!
- Хару страшно, - просто сказала девушка. – Прямо руки трясутся. Вот если бы Тсуна-сан был здесь…
- Вот если бы на Титане было потеплее, я бы туда эмигрировал, - раздражённо перебил Гокудера. – Дай руку.
- Зачем? – она тут же, на всякий пожарный, спрятала ладошки за спину.
- Деньги возьми, дура, надо продукты купить. Мы, может, на неделю дома застрянем, а у меня в холодильнике мышь повесилась.
- У тебя повесилась – ты и хорони. Тьфу, запутал! Ты и покупай, в смысле.
- Да запросто, только ты это есть не станешь. Женщины же помешаны на правильном питании. Так что заткнись и бери деньги, и имей в виду – больше у меня нету.
- У Хару тоже есть немножко, - она вынула из сумочки розовый кошелёчек с Хелло Китти.
- Купи себе конфеты, или прокладки, или что там у вас ещё важного бывает.
- Чупа-чупс тебе куплю, Гокудера-сан. Самый большой.
- К чёрту сладости, лучше гамбургер.
- Хару не для этого, - она потыкала наманикюренным пальчиком в экран телефона и что-то вдохновенно зачирикала.
Странная она. Все девчонки странные.
- Для всех Хару поехала к Момоке-сан, утешать её по поводу очередной несчастной любви, - доложила Хару через пару минут.
- Родителей не насторожит, что ты даже трусы запасные не взяла?
- Два чупа-чупса, чтоб уж точно тебе рот заткнуть, Гокудера-сан.
- И что я такого сказал?
- Мы достаточно близкие подруги, чтоб я могла пользоваться её вещами. Ты же тоже так делаешь?
При мысли о том, чтоб надеть трусы Ямамото, Гокудеру едва не стошнило.
- Купи-ка ты себе трусы, - решительно сказал он, сворачивая к супермаркету, – я тебе свои не дам, имей в виду.
Фуражная экспедиция прошла довольно мирно, всего-то и поцапались пару раз. Сначала в овощном отделе, где Гокудере всё решительно не нравилось.
- Я тебе не баран, чтоб травой питаться!
- Это не трава, а овощи!
- Купи нормальной еды!
- Кто готовит, Гокудера-сан, ты или Хару? Закрой рот и открой сумку!
- Это даже на вид ужасно!
- Только в обморок не падай, Хару тебя не потащит!
Старушку, назвавшую их перепалку «Трогательным воркованием молодожёнов», Гокудера одарил бешеным взглядом.
- Тише, Гокудера-сан, хочешь, чтоб нас тут запомнили? – Хару приторно улыбнулась старушке, пробормотав что-то про «Милые бранятся – только тешатся».
Гокудера сплюнул и открыл сумку.
Его отказ отпустить её в одиночку покупать бельё уставшая от перепалок Хару восприняла со стоицизмом святой мученицы.
- Молодой человек, а Вы как думаете? – продавщица сунула под нос превратно идентифицированному Гокудере ворох кружевных разноцветных фитюлек.
- Эти, эти и эти, - не задумываясь, ткнул пальцем Гокудера.
- Но Хару хочет такие, - замотанная девчонка уже даже не краснела.
- Не твой стиль, не твой цвет, и вообще, сколько тебе лет? Это же для детского сада.
- У вашего жениха прекрасный вкус, - вид у заворачивающей покупки труженицы прилавка был откровенно завистливый.
- Он мне не жених.
- Упаси Господи.
Они переглянулись и синхронно скривились.
… Преследователей он вычислил сразу, однако гордиться было нечем – их и слепой опознал бы без труда. Даже обидно, что за ними прислали таких дилетантов. Тут, знаете ли, не Амстердам, чтобы парочка идущих чуть ли не в обнимку парней не выделялась из толпы.
- Хару, ты ведь хорошо бегаешь?
- Ну да, Хару же хоккеистка. Хочешь в догонялки сыграть, Гокудера-сан?
- Чем твоя черепушка забита, даже представить страшно. Нам нужно не дать плохим парням вычислить, где я живу, - Гокудера предусмотрительно придержал её двумя пальцами за подбородок, не давая испуганно завертеть головой. – Когда побежим, просто держись рядом, поняла?
- А если забор? Я не умею…
- Я подсажу. И не вздумай кричать, или небом клянусь, я тебя брошу и убегу.
- Х-хорошо, - он заметил, как дрожат её губы. И руки. Чего уж там, девчонка вся тряслась, как полуотклеившийся баннер на ветру.
- Хару, ничего не бойся, - он прямо всю душу вложил в эти «папочкины» интонации. – Дома сможешь пореветь, если захочешь. Обещаю не сердиться.
- Продукты бросим? – печально спросила Хару.
Уф, вроде успокоилась.
- Ни в коем случае, - твёрдо сказал Гокудера. – Следи за ними, или мне придётся съесть тебя.
Хару несмело улыбнулась и доверчиво сунула ему свободную ладошку.
Для глупой женщины она сработала просто на сто из ста. Старательно бежала рядом, исправно пряталась за него, когда приходилось отстреливаться, тащила оба пакета с продуктами и, главное, помалкивала. Заперев дверь, Гокудера ещё несколько минут метался от окна к окну, пока не убедился окончательно, что их не выследили. Ну, где там этот комок нервов?
Хару, к его изумлению, и не думала взахлёб рыдать в уголке. Вытащила из шкафчика всю его нехитрую кухонную утварь, и уже что-то чистила, резала и медитативно размешивала ложкой. Всё же Ямамото прав, женщины – поразительный народ. Займите их нехитрый разум успокаивающей повседневной рутиной, и они словно впадают в спасительный транс, избавляя себя и окружающих от лишнего стресса.
- Всё в порядке, - чуток поддержки девчонке не помешает. – Разобралась тут?
- Хару сегодня покупала нижнее бельё вместе с парнем, убегала от вооружённых людей, - она облизала ложку, - и ей предстоит спать в одной комнате с Гокудерой-саном. Хару даже не знает, что из этого хуже.
- Зато будет, о чём написать в сочинении «Как я провела лето», - хмыкнул Гокудера.
- Да и выбора всё равно нет, - она пожала плечами и поставила перед Гокудерой тарелку.
Готовила Хару даже лучше, чем раньше. Ну, или Гокудера был очень уж голоден.
- Чего не ешь? – его нервировало, как она сидит и смотрит, чуть ли не в рот.
- Хару ждёт, не станет ли Гокудере-сану плохо. Вдруг в шкафчике были не пряности, - она бесхитростно похлопала ресницами.
- Кьяя!
- Хару думала, невинная шутка разрядит обстановку, - виновато пробормотала девушка, хлопая подавившегося Гокудеру по спине.
- Гокудера-сан готов разрядить в кого-нибудь пистолет! – рявкнул он.
Хару испуганно сжалась, пятясь куда-то за холодильник.
Молодец, Гокудера, давай, повопи ещё.
- Да не шарахайся ты так, - он опустился обратно на табуретку, усилием воли стирая с лица гримасу гнева. – Гокудера-сан немного обеспокоен, вот и всё.
О боже, он уже говорит, как эта дурёха. С кем поведёшься – так тебе и надо. Гокудера счёл за лучшее ретироваться в комнату – телевизор не дрожит, какие рожи ему не корчи.
Хару просочилась следом незаметно, как ниндзя. Взяла в заложники стопку журналов и устроилась с ними в кресле, поджав ноги. Гокудера тупо смотрел в экран и думал, какие круглые у неё коленки. И смешные маленькие пальчики на ногах. И как она облизывает губы, переворачивая страницы.
Эк тебя разобрало-то, Гокудера. И, главное, так вовремя.
Хару то ли фыркнула, то ли хрюкнула, и быстренько закрыла очередной журнал.
- Что, молекулу ДНК увидела? – поддел её Гокудера.
- Скорее, способы её передачи от одной особи к другой, - Хару сунула отвергнутое печатное издание под уже прочитанные экземпляры.
Твою ж дивизию. «Весёлые картинки», успешно заменяющие Гокудере девушек из плоти и крови, не отличались даже минимальной скромностью.
- Гокудера-сан так мило краснеет, - ему кажется, или проклятая девчонка тихонько хихикает в ладошку?
Суть происходящего на экране Гокудера так и не уловил.
- Всё, спать, - время было ещё «детское», но от этих её коленок у Гокудеры уже голова кругом шла.
И мысли бродили совсем недетские. Он даже сел так, чтоб её не видеть, да вот не помогло что-то.
- Постелешь себе на кровати, - он уставился в недра шкафа так внимательно, словно надеялся обнаружить там по меньшей мере Нарнию, - и в ванную можешь первая топать.
- Гокудера-сан, - она выглянула откуда-то из подмышки, и Гокудера едва не заорал от неожиданности, - Хару нужно полотенце. И во что-нибудь переодеться.
- Мы же тебе трусы купили, - недоумённо скосил на неё глаза Гокудера.
- Не слишком смело будет тут в одном белье расхаживать?
Лучше б она этого не говорила.
- Возьми футболку. Любую. И вообще всё, что захочешь! – договаривал он уже из коридора.
Ну, пойдёт она в душ вторая, куда ей торопиться-то?
Конечно, передёргивать на светлый образ одной из подружек Десятого не слишком политкорректно, но Гокудера и так сегодня весь день был хорошим мальчиком, не требуйте от бедного подростка невозможного.
Хару сидела на краешке расстеленной постели, чинная, как монашка перед причастием.
- Свободно, - Гокудера недобро зыркнул на предмет своих непрошеных грёз из-под полотенца.
Хару мимоходом легонько провела пальчиками по его подбородку. Гокудера отшатнулся.
- Мыло, - когда Хару вот так, краешком рта, улыбается, у неё такая забавная ямочка на щеке.
Звуки льющейся в ванной воды заставили Гокудеру выкрутить громкость телевизора на полную – чтобы не представлять себе ничего криминального. Но он всё равно представлял.
… Проняло её ночью, часа в три. Услышав сквозь сон сдавленные рыдания, Гокудера поступил, как настоящий мужчина – попытался снова заснуть. Минут через двадцать стало ясно, что так и до истерики недалеко. Гокудера вздохнул, принёс с кухни стакан воды и заставил Хару сесть. Кажется, вода вытекала со слезами быстрее, чем всхлипывающая девчонка её глотала.
Где наша не пропадала, подумал Гокудера, хуже всё равно не будет. Он скользнул за спину Хару, сел, прижав к себе дрожащую девушку и старательно не думая о том, чего касаются его ноги и руки.
- Ты же помнишь, что такое «Вонгола»? – пугающе ласково замурлыкал он. – «Вонгола» - это «ракушка». Ты в раковине. В домике. В безопасности. Тебя никто не обидит…
Он продолжал бормотать какую-то медитативную чушь, пока Хару не притихла – то ли от слов, то ли от звука голоса, то ли просто устала плакать. Кажется, Гокудера и себя этой болтовнёй успокоил, даже почти задремал, прижавшись щекой к вкусно пахнущим мягким волосам.
- Спасибо, Гокудера-сан, Хару уже в порядке, - она заёрзала, пытаясь высвободиться. – Можешь отпустить.
- Точно реветь не будешь, женщина?
- Точно-точно, Гокудера-сан.
- А давай ещё так посидим? – уютно пригревшийся Гокудера снова попытался заснуть.
- Хару смущает мужская гордость Гокудеры-сана, - он сначала даже не понял, что она там шепчет.
А когда понял – оцепенел. Зачёт, Гокудера, у тебя стоит даже на полумёртвую от страха зарёванную девчонку. Возьми с полки пирожок, только смотри, не подавись. Будь он девочкой, которую облапал озабоченный извращенец, уже бился бы в истерике, а сцапай этот гипотетический урод его самого – бил бы морду и орал во всё горло. Вот сейчас-то отольются кошке мышкины слёзки…
- Всё нормально, Гокудера-сан, - он вспыхнул, узнав собственные интонации. – Просто расцепи руки.
«Ты сможешь, Гокудера-сан» - саркастически добавил он про себя, соскакивая с кровати.
- Ты извини, Хару, я ничего такого не имел в виду, - торопливо начал он, - это случайно получилось, ты не думай…
- Хару знает, что у взрослых это вроде как комплимент, - он чуть язык не прикусил от неожиданности. – Спокойной ночи, Гокудера-сан.
… За следующие два дня он сделал все летние задания (к которым до этого и в мыслях не было притрагиваться), навёл порядок в шкафах, починил тумбочку и даже окна помыл. Ну, если честно, окна вымыла Хару, он только давал ценные указания, но не будем придираться. Гокудера даже делал столь презираемую им зарядку, до одурения приседая и отжимаясь, потому что коленки у Хару, естественно, никуда не делись, а в душ, знаете ли, не набегаешься. Она вроде и не лезла на глаза – читала, учила собственные уроки или торчала на кухне, но сам факт её присутствия в квартире выбивал Гокудеру из колеи.
Ссориться они перестали в первый же день, примерно к вечерним новостям, когда стало окончательно ясно, что ругаться без возможности хлопнуть дверью и разбежаться в разные стороны как-то не очень умно. На коленки Гокудера, скрепя сердце, пожаловался отзвонившемуся, как штык, Ямамото. Тот, конечно, рвался приехать, но Гокудера запретил, справедливо рассудив, что так они все целее будут. А советам, которые дал Ямамото, Гокудера уже и так следовал. Всем трём.
Гокудера нажал «отбой», перекрыл пущенную для конфиденциальности разговора воду и вышел из ванной. В прихожей вкусно пахло. Интересно, если каждый день нормально питаться, его разнесёт до размера Гола Моска, или нет? Он заглянул в кухню. Из-под стола показалась круглая, обтянутая его шортами задница.
Нет, эта девчонка положительно над ним издевается!
- Ужин почти готов, - Хару выпрямилась, сжимая добытую в подстолье перечницу. – И Хару печенье испекла, ничего ведь?
- Ничего, - сглотнул Гокудера. – Я люблю печеньки.
…Вечерняя программа была на редкость скучной, и Гокудера придремал под негромкое бормотание Моргана Фримана. Промагриваясь спросонья, он подумал, что торшер возле кресла Хару светит слишком уж ярко – видимо, скоро придётся менять лампочку. Однако, продрав глаза, понял, что зря возводил поклёп на безвинное электротехническое изделие. Сияние шло от кольца Солнца, надетого на пальчик очарованно застывшей Хару. Гокудера с ужасом вспомнил, что третий день не убираемые в коробочку кольца (в любой момент ведь могут понадобиться) так и остались лежать на тумбочке, даже когда он вернулся из душа.
- Положи сейчас же! – рассерженным котом прошипел Гокудера. – Тебя не учили, глупое создание, что нельзя брать чужое без спросу?
- Да Хару же ничего не сломала! – она моментально сдёрнула колечко. – Только померила.
- Все? – зловеще уточнил Гокудера.
- Ага. Но засветилось только это.
- Ты хоть понимаешь, тупица, что это индивидуально настроенное оружие? Твоё вмешательство могло его рассинхронизировать, и тогда в какой-нибудь опасный момент нас с тобой порвут, как Тузик грелку!
- Ну, так надень! – она сгребла все кольца в пригоршню и сунула Гокудере. – Надень и узнаешь, сломались они или нет!
- А вдруг они взорвутся? – рыкнул он. – Или Пламя попрёт во все стороны, или ещё что? Хочешь тут синдзю устроить?
- Тогда уж геноцид, - неожиданно трезво сказала Хару. – От взрыва на втором этаже весь дом рухнуть может.
Гокудера молча достал коробочку. Кольца исчезли без всяких спецэффектов – может, он зря огород городил?
- Пошли спать, - вздохнула разом расслабившаяся Хару. – Утро вечера мудренее.
… Утром она пропала. Проснувшись, Гокудера уткнулся взглядом в заправленную кровать. На кухне было тихо, в ванной и крошечной кладовке глупая женщина тоже не пряталась, заглядывать в тумбочку и стиральную машину было бы совсем уж идиотизмом. Всё-таки обиделась. Куда она пойдёт в первую очередь – домой? Ну да, куда же ещё. Надо было торопиться: чем быстрее он перехватит эту ошибку природы, тем больше у них обоих шансов остаться в живых. Ещё и динамит закончился, ну просто пришла беда – отворяй ворота. Спешно накинув куртку, он всё же не удержался от соблазна заглянуть на кухню: в вазочке на столе вечером оставалось печенье, можно будет погрызть по дороге.
И как он умудрился сразу не заметить! Подаренный когда-то сестрой, магнитик с полосатой кошкой придерживал написанную аккуратными бисерными буковками записку: «Ушла за хлебом. Скоро буду. Не волнуйся. Хару». У Гокудеры прямо гора с плеч свалилась: района Хару не знала, но магазинов поблизости было не так уж много, он просто обежит все и сцапает беглянку.
Выйдя из подъезда, он замер, щурясь на утреннее солнышко и размышляя, откуда же лучше начать поиски.
- Девка твоя в супермаркет пошла, - проскрипел прямо над ухом старческий голос, и Гокудера чуть не взвизгнул позорным девчоночьим образом. – Хозяйственная.
Вечно торчащая у окна своей квартиры, соседка с первого этажа, склочного вида бабулька, обычно поджимавшая губы при виде Гокудеры, сегодня смотрела на него с каким-то скупым одобрением. Откуда она знает, что «девка» именно «его»? Ах да, школьная форма. Хару вчера сушила свою одежду на балконе после стирки, старушенция и углядела. Гокудера ненавидел сующих нос не в своё дело взрослых (имя им - легион), но сейчас был даже рад, что старой вешалке не спится в такую рань.
- Хорошая девка, вежливая, - продолжила бабка. – Не профукай смотри.
- Пойду встречу, - пробормотал Гокудера. – Сумку донесу.
Женщина проводила его взглядом «может, и из этого убогого чего хорошее выйдет», а потом переключилась на разглядывание вывешенного во дворе белья.
…Хару он углядел издали: она шла, пританцовывая, и торчащий из бумажного пакета длиннющий багет раскачивался над её головой, словно гриф виолончели экспрессивного джазмена в разгар выступления. Ну, сейчас он устроит этой любительнице свежих булочек Утро стрелецкой казни.
- Как мило, котик, что ты решил меня встретить! – с фальшивой, как трёхдолларовая купюра, улыбкой она вручила ему пакет, и едва ли не повисла на шее.
- Тирамису отравилась? – зашипел Гокудера. – Никогда не бери товар с витрины, там всё просроченное!
- Девушка в жёлтом платье, возле цветочного магазина, - делая вид, что целует его в щёку, прошептала Хару. – Всё утро стояла возле подъезда - Хару заметила, пока завтрак готовила; в магазин за мной ходила, а теперь вот и Гокудеру-куна видит. Это плохо, да?
- Она и так под моими окнами торчала, - слегка приобнимая Хару свободной рукой, Гокудера заговорил куда-то ей в висок. – Значит, они знают в лицо нас обоих. Держи пакет, я надену кольца, и попробуем сбежать – вдруг они ещё не вызвали подкрепление. Если их мало, у нас есть шанс.
…Их оказалось много. Чертовски много – Гокудера сбился со счёта еще на втором десятке, а теперь, безуспешно пытаясь оторвать рукав от заляпанной кровью куртки, он и вовсе не смог бы припомнить, сколько же их было. Пуля прошла навылет, но от этого огнестрельное ранение не перестало бить таковым, и без хоть какой-нибудь перевязки он скоро элементарно истечёт кровью. Хару, к счастью, почти не пострадала – ей оцарапало ногу чуть выше колена, но это было скорее страшно, чем больно. Им удалось немного оторваться, но через несколько минут снова придётся стрелять, а рука у Гокудеры уже начинала неметь. Они прятались за каменной стенкой, скрывающей мусорные баки от взоров жильцов потрёпанной пятиэтажки, и Гокудера мимолётно пожалел, что никто сегодня не выбросил пакет с ненужной одеждой или старое бабушкино покрывало. Хару сидела молча, бездумно прижимая к груди пакет с продуктами; потом запустила в него руку, не глядя вытянула первое, что попалось, и вгрызлась в него зубами. Глянув сперва на пропитавшийся кровью правый рукав, а потом на крепкое жёлтое яблоко, которое медитативно уничтожала Хару, Гокудера решил, что хуже уже не будет.
- Надевай, - он, как в омут с головой, сдёрнул с пальца кольцо Солнца, и протянул безразличной Хару. – Теперь сделай, чтоб светилось.
Меньше слов – быстрей доходит. Когда кольцо засияло, Хару подняла глаза на Гокудеру.
- Лепила из глины когда-нибудь? – она вяло кивнула. – Попробуй кольцом загладить царапину: представь, как она пропадает, будто и не было.
Гокудера, владеющий пятью видами Пламени, никогда не пытался лечить с его помощью. Всё, что он мог сделать – пересказать Хару «экстремальную» болтовню Сасагавы, и помолиться святой Розалии в надежде на чудо.
Кажется, у святой Розалии сегодня было хорошее настроение – царапина затягивалась прямо-таки на глазах. Взгляд Хару приобрел осмысленное выражение. Она выронила недоеденное яблоко в чахлую пыльную траву и принялась расстёгивать гокудеровскую рубашку. Прикосновения тонких пальчиков были несвоевременно приятны, и, когда Хару потянула набрякшую ткань с его плеча, Гокудера не сказал бы с уверенностью, от чего у него кружится голова: от кровопотери или от того, что её руки дотрагиваются до его кожи.
Появившихся через семь с половиной минут преследователей ожидал неприятный сюрприз.
…Выждав четверть часа, они решили, что никто больше не явится по их душу. Однако для полной уверенности Гокудера предложил подняться на чердак пятиэтажки и пройти через него в примыкающее к ней офисное здание. Там можно было потолкаться среди посетителей, посидеть в фойе (денег на кафе у них уже не было), а потом выйти на другую улицу. К тому же, они оба понятия не имели, куда теперь идти и что делать: возвращаться к Гокудере было нельзя, а жить в ожидании звонка Реборна в лесу под кустом и питаться дарами природы… они же не в сказке про Маугли, в конце концов.
Гокудера уже примеривался, как бы при помощи шпильки и такой-то матери вскрыть хозяйственно запертую чердачную дверь, когда далеко внизу раздался шум. Голоса быстро приближались, и Гокудера лихорадочно завертел головой: ни убежать, ни спрятаться. Пришедшая в голову мысль была отменно идиотской, но продумывать другие варианты времени уже не было. Выдернув из рук Хару пакет, он сунул его в угол, потом накинул на неё свою куртку, пряча растрепавшиеся пряди под капюшон. Нашарив в кармане джинсов чудом не выпавшие во всех этих перипетиях резинки, на глазах остолбеневшей Хару соорудил из своих волос два «хвостика». Сел прямо на пол, загораживая приметный пакет, и потянул Хару за руку.
- Садись на колени. Быстрее, - его шёпот звучал так решительно, что она подчинилась беспрекословно. Обняв её под курткой – чтоб не видно было тускло светящихся остатками Пламени колец, он почти вслепую нашёл губами губы Хару, думая только о том, насколько плохо видны будут со стороны их лица. Топот на лестнице сперва прекратился, потом стало слышно, как кто-то спускается.
- Нету их тут, - не особо скрываясь, заговорили парой пролётов ниже. – И дверь на чердак заперта.
- А кто там торчит-то? – поинтересовался другой голос, чуть картавый. – Бомжи?
- Да девки какие-то лижутся, - с брезгливостью записного супернатурала фыркнул первый. – Извращенки хреновы.
- Пороть их некому, - поддержал тему второй. – Я бы свою Асами за такие фокусы…
Голосов было уже не разобрать, да Гокудера и не старался. Губы у Хару оказались именно такими, как он себе и представлял: мягкие, нежные, сладкие-сладкие. Она отвечала на поцелуи так доверчиво, что Гокудера поминутно мысленно бил себя по норовившим напозволять себе лишнего рукам. Он только приоткрывал время от времени глаза, чтобы увидеть её подрагивающие пушистые ресницы, да тихонько гладил Хару по спине – осторожно, чтобы не испугать.
Чтобы ничего не испортить.
К тому моменту, когда Гокудера решил, что пока хватит – иначе его разорвёт от желания на сотню маленьких Гокудер, их противники, наверное, уже обшарили Намимори вдоль и поперёк. Трижды. Хару ничего не сказала, только сдёрнула с его волос резинки и сунула в уже почти родной пакет с продуктами. Легко открыв замок, они действительно попали в соседнее здание, прошлись там по этажам и вышли, наконец, на улицу.
Неподалёку, возле торгового центра, обнаружился маленький парк, полный сейчас, ближе к обеду, жующих свои бенто клерков и напокупавшихся мамаш с ребятишками. Среди этой пёстрой публики даже испачканная кровью куртка Гокудеры казалась просто дизайнерской вещичкой, не более. Свободных скамеек не было, и они уселись прямо на газоне, такие же неприметные, как любая другая обедающая парочка. Щурясь на солнышке, Гокудера жевал столько сегодня повидавший багет, и чувствовал себя совершенно счастливым.
- Знаешь, Гокудера-кун, - решительно начала Хару, и он чуть не подавился, - думаю, после всего, что между нами было, Хару, как честный человек, просто обязана называть тебя по имени!
«Ну, хоть не обязана на мне жениться, уже хлеб». Подумал он это, но вслух сказал другое.
- Можешь даже называть меня Хаято-чан, - он внутренне содрогнулся. – Если захочешь.
- Нет, - она отрицательно покачала головой, - к такому Хару пока не готова.
«И хвала небесам». Он вытащил из пакета яблоко и обтёр его о рукав.
- Добрый день, Гоку-чан! – господи, этот-то откуда здесь взялся.
- И тебе привет, подружка Тсуны-куна! – рыжий, как лесной пожар, и такой же внезапный и неостановимый, перед ними словно из воздуха соткался Восьмой Томазо Найто Лонгчемп, человек и чудо-в-перьях.
- Что, в Италии был государственный переворот, и всех умалишённых насильственно выслали из страны? – любезно поинтересовался Гокудера. – Или опять путешествуешь?
- Я здесь в поисках своей второй половинки! – вполне осведомлённые о его вкусах по поводу женского пола, Гокудера и Хару одновременно поёжились. – Спешу на свидание с подругой по переписке, но не мог отказать Дино-куну в маленькой просьбе!
Найто протянул Гокудере небольшой плоский свёрток в серой обёрточной бумаге.
- И если решишься, наконец, обзавестись, симпатичной подружкой – звони мне в любое время! – он безапелляционно сунул Гокудере визитку. – Зачем же ещё нужны друзья, как не для того, чтоб помочь обрести счастье!
- Тамбовский волк тебе друг, товарищ и брат, - едва слышно пробурчал Гокудера.
- Вынужден откланяться, нельзя же заставлять мою прекрасную нимфу ждать! – кажется, Найто рассчитывал, что его будут умолять остаться хоть ненадолго, но не на таких нарвался.
- Попутного ветра! – фыркнул Гокудера.
- Счастливого пути, - дипломатично прощебетала Хару.
В посылке обнаружились перетянутая резинкой плотная пачка мелких купюр и записка.
«Гокудера!
Мы прибыли на помощь, как только смогли. Думаю, к вечеру всякая опасность для членов Вонголы будет устранена. Побудьте пока среди людей, так надёжнее.
Каваллоне.
P.S. Заряди телефон».
- Ну, вот и всё, - цепенея от беспомощности, выговорил Гокудера. – Скоро ты сможешь вернуться домой.
Едва ли у того, что было сегодня, есть хоть один шанс продолжиться.
Глупо даже мечтать.
- Так у нас же ещё целых полдня впереди! – с замиранием сердца он смотрел, как она солнечно, неотразимо улыбается. – Хаято, ты был когда-нибудь в косплей-кафе...?

-…Алло! Алло! Девочки, потише! Хаято, ты слышишь?
- Не то, чтоб не слышу, - не отводя глаз от распечатки, хмыкнул Гокудера, - просто ничего не могу разобрать. Сплошное кудахтанье. У вас там что, экскурсия на птицеферму?
- Да нет же, мы на фестивале! Ой, Хаято, здесь так весело! Хару поймала двенадцать рыбок: и для Ламбо-куна, и для И-пин-чан, и для Тсуны-куна, и даже для Ямамото-куна! Мы с Киоко-чан бросали колечки, и стреляли, и попробовали все-все сладости! Ох, Хаято, Хару знает, что ты ужасно занят, но, может, вырвешься, хоть ненадолго?
- Если будешь есть столько сладкого, станешь похожа на девочку из сахарной ваты, - он улыбнулся и прикрыл уставшие глаза. – Хару, а что на тебе надето?
- Юката, конечно! С розовыми хризантемами! А в тире ужасно красивые призы: и кошечки, и собачки, и медведь такой огромный, ну просто с Фууту-куна размером, честное слово! Только их никто не может выиграть, потому что мишени далеко, и попасть очень трудно! Хару сказала девочкам, что Хаято точно смог бы, Хаято стреляет лучше всех, но они смеются, потому что даже брат Киоко-чан не попал, а ведь он такой крутой!
- С розовыми хризантемами, - задумчиво повторил Гокудера, оглядывая заваленный бумагами стол. – Хару, ты очень хочешь этого медведя?
- Хару просто хочет, чтобы Хаято пришёл, - вздохнула она. – Хотя медведь очень красивый.
- Буду через полчаса, - он начал собирать документы в стопку. – Смотри, не прилипни там к чему-нибудь без меня, сахарная девочка.
В конце концов, всегда можно поставить будильник на 4 утра.

@темы: фанфики

---

Болдинской осени всем, собратья-фикрайтеры!

[Satisberry]

Приветствую всех, до сих пор верующих в реборногет Тут довольно тихо - ничего, если я чуток пошумлю? Маленький фанфик с нашими тиловскими любимцами в честь наступающей золотой осени

Название: Somewhere over the Rainbow
Автор: Satisberry
Фэндом: KHR!
Пейринг: TYL!Гокудера/TYL!Хару, фоном TYL!Хибари/TYL!Хром
Рейтинг: R
Жанр: гет, драма, психология
Саммари: А счастье было так возможно
Предупреждение: ООС, ОЖП(ребёнок)
Примечания: написано на композиции Somewhere Over the Rainbow by
Judy Garland и Joe LoDuca - Can`t go home again специально для
сообщества 5986

2932 слова

Монреале – лучшее место на свете для того, чтобы вырастить ребёнка.
Так ли это? Кто знает. Во всяком случае, мужчина, припарковавшийся на
подъездной дорожке возле очаровательной виллы, уверен в этом на сто
процентов. Точнее, был уверен до позавчерашнего дня.
Давайте приглядимся к нему внимательней. Поверьте, он того стоит: высок,
ладно сложен, правильные черты лица, да и не без изюминки – у него
весьма необычные для молодого итальянца серебристые волосы. И ещё более
необычное имя – Хаято. Впрочем, чудеса и странности вплетены в его жизнь
так туго, что и хотелось бы иной раз побыть самым обыкновенным, но «рад
бы в рай, да грехи не пускают». Хотя бы та же машина, из которой он
только что вышел. Раритетная Autobianchi была куплена в качестве
свадебного подарка для старшей сестры – в основном из-за названия,
идеально подходящего к её имени, и любовно отколерована точно в цвет её
волос. Сестра вроде бы и обрадовалась, но брать машину с собой в Японию,
где сейчас жила, почему-то не захотела. Подумаешь, левостороннее
движение, это же не оправдание, верно? Хаято иронически подумал, что в
следующий визит подарит ей велосипед Bianchi – уж от него-то она не
отвертится, и стал пользоваться машиной сам, благо комплексов по поводу
её явно дамского вида (как и большинства обычных для мужчин комплексов)
был начисто лишён. У него, разумеется, есть «настоящая мужская» машина,
но дорогущая пафосная Alfa Romeo, огненно-алая и нежно называемая
«Перчинка», обычно катает своего хозяина только на важные встречи. Если
нужно продемонстрировать статус, выказать уважение партнёрам или, что
называется, «пустить пыль в глаза», жгучая «Лал Мирч» просто незаменима.
В остальное время она мирно отдыхает в «конюшне» резиденции Вонголы.
Да-да, вы не ослышались, этот Хаято – «тот самый» Хаято. Хаято Гокудера,
«правая рука» дона Савады, один из самых пугающих людей на Сицилии. Его
пальцы унизаны кольцами, ценность которых определяется вовсе не пробой
металла. Его костюмы из последних коллекций ведущих итальянских
дизайнеров всегда шьются на заказ – сеньор Гокудера, ведущий все
финансовые дела Вонголы, отнюдь не потерял хватку, и может в любой
момент продемонстрировать, за что его 12 лет назад прозвали Smoking
Bomb. Старый добрый динамит, злопыхатели поговаривают, что Гокудера
берёт его с собой даже в ванную. Бульварная пресса, что с них взять.
Гокудера огибает чуть запылённую чёрную Lancia – Хару всегда стесняется
поручать охранникам помыть машину, хоть им за это и приплачивают – и
подходит к воротам. Кованая ограда почти теряется в буйной зелени, да и
телохранитель на воротах, молодой, перспективный сотрудник, старается не
мозолить глаза начальству. Так уж заведено в этом доме – стараться
сохранять хотя бы видимость обывательской жизни.
Их вилла особенно прекрасна на закате. Вроде бы обычный для этого
предместья стиль – два этажа, крытая терраса, глиняная черепица, вот
только окрашены оштукатуренные стены в оригинальный розовый цвет;
поэтичная Хару называет его «Облетающая Сакура», циничный Гокудера –
«Бешеная Барби». Но про себя, конечно. Ямамото прав – женщины из
Гокудеры просто верёвки вьют. Особенно одна. Звонко топоча по мощёной
дорожке, она бежит ему навстречу, и в радостном гульканьи отцовский слух
без труда разбирает «папа» и «ручки». Не в обиду Бьянки, и даже Хару,
но именно двухлетняя Сонечка – женщина всей жизни Хаято Гокудеры.
Покружив девчушку над головой, Гокудера сажает её к себе на плечи –
маленькой принцессе и её «лошадке» пора на веранду, к маме и ужину.
Поднявшись на цыпочки, Хару мимолётно чмокает мужа в щёку. Конечно, она
соскучилась, но с непоседы Сонечки, норовящей выбраться из высокого
детского стульчика, глаз лучше не спускать. Ну вот, опять смахнула чашку
на пол. Хару убегает за тряпкой, Гокудера сажает дочку на колени, и всё
возвращается взглядом к пролитой воде. Лужи на каменном полу веранды
всегда напоминают ему другой вечер, и дождь, и красный зонтик, и самое,
наверное, важное решение в его жизни.
… Тот день начинался даже лучше, чем расписывают вашу будущую счастливую
судьбу гуру с мотивационных сайтов. Гокудера добился-таки подписания
очень важного соглашения (переговоры шли несколько месяцев, и он, и Хром
умотались донельзя, но дело того стоило), вернулся из поездки
бейсбольный придурок (не то, чтобы по нему кто-то скучал, очень надо, но
всё же лучше, когда он под рукой, да и Десятый обрадуется), а ближе к
ужину и сам Десятый позвонил, попросил зайти. Теперь Савада Тсунаёши
краснел и запинался только в неофициальной обстановке, но тут такой
повод – только держись! Они с Киоко определились с датой, и что это
будет синтоистский обряд, потому что мамы, они же такие; и шафером
выбрали Рёхея, ты же всё понимаешь, правда, Гокудера-кун; Хару-тян,
разумеется, подружка невесты, я знала, что она будет рада за меня, но
чтоб в обморок, принесите воды; ах, уже не надо; и столько хлопот, нужно
разослать приглашения, а список гостей длиной с Кодекс Хаммурапи… Они
еле выпутались из этих тенёт бесконечной, хотя и важной, конечно,
болтовни. Ужин был потрясающий, матушка Десятого, кажется, превзошла
саму себя. Жаль, будущая подружка невесты «экстремально»
переволновалась, просто кусок в горло не лез. Они ушли пораньше, но от
такси Хару отказалась – сказала, хочет пройтись, хотя уже накрапывал
дождь. Гокудера, поворчав, купил в какой-то забегаловке вульгарный
красный зонтик, а когда раскрывал его, стоя в дверях, Хару уже рыдала в
три ручья. Вживую это, в отличие от киношных мелодрам, выглядело на
редкость жутко, потому что у актрис водостойкие тени и помада, а у Хару –
только тушь. Он прямо и не знал, держать ли у бедняги над головой этот
грешный зонтик, или закрыть им истеричную дурёху от любопытных прохожих.
- У неё кошечка померла! - громогласно ляпнул Гокудера первое, что в
голову пришло, и почти волоком потащил рыдающую спутницу вниз по улице.
Отлучаться в какой-нибудь ещё магазин за салфетками он счёл
безрассудным, и просто сунул Хару носовой платок (он, между прочим, от
костюма, и вообще декоративный, а не чтоб сморкаться, да чего уж там
теперь), и с облегчением вздохнул, когда она притихла. Но тут Хару
заговорила, и он понял, что есть куда более неприятные моменты в
общении, чем женские слёзы. Хару стучала зубами, и Гокудера всё
опасался, что она себе язык прикусит, и неумело гладил её по голове, но
даже не пытался вставить ни словечка, только смотрел под ноги, чтоб не
наступить в очередную лужу на асфальте. Их было удивительно много, этих
луж, а Хару всё захлёбывалась словами сквозь стекавшие по лицу слёзы.
Больше всего она боялась, как отреагирует мама.
- Уникальный случай маразма в двадцатидвухлетнем возрасте, - он уже
знал, что скажет, когда её рассказ едва перевалил за середину. – Никаких
абортов, глупая женщина.
- Но как же…
- Мы поженимся, - безапелляционно выдал он. – Твои вытаращенные глаза и
отвисшая челюсть, кстати, оскорбляют моё мужское достоинство, так что
захлопнись, прищурься, и внимай, травоядное!
Хару инстинктивно оглянулась в поисках Хибари, после чего наивно
попыталась реанимировать свою словомешалку. Гокудера сунул ей в рот
предусмотрительно разоблачённый леденец (он в очередной раз бросал
курить, и сосательно-жевательной дряни были полны карманы), и кратенько
набросал план совместных действий.
- Ты не можешь этого сделать, Гокудера-сан! - сквозь леденец прочмокала она. – Это неправильно!
- Убивать детей ещё неправильнее, - он знал, что это удар ниже пояса, но так до неё, несомненно, моментально дошло.
Он уложил Хару на диване в кабинете. Не самое удобное место, да, но так
можно держать её в поле зрения, и быть точно уверенным, что эта женщина
не сбежит, не выпрыгнет в окно (всего-то третий этаж, но сигать на
асфальт всё равно не стоит), или не съест его таблетки от желудка из
аптечки (ими не отравишься, но глупые создания такое обычно не волнует, а
у него и так рецепт просрочен). К концу второго кофейника он проникся
благодарностью к дону Скорцоне и его шайке крючкотворов, ибо после всех
мытарств, что Гокудера претерпел на пути заключения договора с этим
старым жуликом, расписать внезапную семейную жизнь лет на пять вперёд
оказалось как два пальца об асфальт. В шесть утра он вызвонил сестру в
качестве консультанта по женским штучкам. Конечно, ужин у Десятого
затянулся заполночь, но, к счастью, стопроцентная итальянка Бьянки
никогда не верила, что от хорошего вина может быть похмелье.
Так что на обед семья Миура получила не какое-то там допотопное
сватовство, а полноценную презентацию с видео, распечатанными
материалами и даже (трепещите!) слайдами! В шоке были все, включая кота,
хотя есть подозрения, что это от того, что Гокудера наступил ему на
хвост. Два раза. Хару пыталась что-то проблеять про «просто распишемся в
мэрии», но это, естественно, проигнорировали, как полную чушь.
Мама лучше знает, Хару-тян.
Десятый, разумеется, поставил на уши всю Вонголу, и свадьбу, к которой
обычно готовятся полгода минимум, сыграли уже через месяц. На девчонок с
Ямамото свалили банкет, Шамал проводил кастинг жриц-мико (его едва не
прокляли страшным древним проклятьем, но всё обошлось), Рёхей возился с
какими-то обрядами. Бьянки занималась нарядами (одна только странная
шапочка невесты, похожая на чалму, чего стоит, и Гокудера воспылал
нечувствительной признательностью к вникшей в тему сестре), Хана
внезапно оказалась разбирающейся в цветах. Короче, когда Шоичи потом
смонтировал свадебное видео, девчонки вкупе с мамочками три коробки
салфеток на умильные рыдания извели, что, несомненно, свидетельствует о
полностью удавшемся празднике.
Перемещение Вонголы на Сицилию было уже давно делом решённым, так что
они совместили свадебное путешествие с обустройством. Ещё в самолёте
Гокудера понял, что они будут очень счастливы. Хару всю дорогу тошнило, и
они совсем не ссорились. Звучит, наверное, ужасно, но он всегда и хотел
такую вот супругу – умную, привлекательную, чтоб готовила хорошо и
лишнего не болтала. Любовь, конечно, оказалась хорошим бонусом.
Она пришла неспешно.
…Гокудера выбрал в каталоге совсем другую виллу: дикий камень, плоский
шифер, гараж на две машины, бассейн, отлично просматриваемая территория,
увитый колючей проволокой забор. Но на закате они проезжали мимо этого
розового кошмара, напоминающего лежащее на тарелке салата кремовое
пирожное. Хару не то, чтобы о чём-то просила, но так смотрела на эту
пощёчину хорошему вкусу, что устоять было невозможно. Он думал, хоть это
её взбодрит. Но токсикоз кончился, а она так и тосковала целыми днями.
Вкусно готовила, возилась с цветами, читала, но выходила только в
магазин и совсем перестала улыбаться. И молчала, всегда молчала. Он
думал, это пройдёт. Потом купил ей швейную машинку и пёстрый ворох
тканей, чтобы мастерила свои дурацкие наряды, ну или платье там себе
новое сшила. Хару даже не открыла коробку. Врач говорил, что всё
прекрасно, сеньора и ребёнок в полном порядке, но ничего не было
прекрасно. Гокудера позвонил сестре.
- Любовь, Хаято, - она всегда всё сводит к любви, как он умудрился забыть. – Слушай своё сердце, глупый братик.
Гокудера прислушался. Сердце, как сердце, ни тахикардии, ни аритмии, всё путём.
На следующий день была суббота. После завтрака он смотрел, как Хару
размеренно, словно робот, моет посуду, вытирает, расставляя тарелки по
росту, потом медитативно повторяет итальянские глаголы, и мучительно
припоминал, сам не зная что, но что-то важное.
- Ты пропустила день благодарения Хару, - наконец вспомнил он.
- Мне нельзя сладкое, - не поднимая головы от учебника, безразлично сказала она.
- Одно пирожное доктор разрешил, - не моргнув глазом, соврал Гокудера. – И ты ещё не видела палермские кондитерские.
Они не поехали в центр, с его пробками, безумным движением и
нереальностью парковки, но и эта, на окраине, пахнущая ванилью и
корицей, сверкающая разноцветной глазурью, с витающей в воздухе сахарной
пудрой, оказалась волшебным местом.
Хару улыбнулась.
Они вывалились на улицу только через час, с огромной коробкой – чтобы
Хару дома выбрала, наконец, какое же именно она съест. Потом был
торговый центр – Гокудера заставил Хару перемерять множество платьев и
туфелек, гонял вспугнутых продавщиц за сумочками, платочками, шарфиками,
зато уж своего добился – сомлевшая Хару дремала по дороге домой в
наряде, достойном красной дорожки Каннского кинофестиваля, обнимая
чудовищных размеров плюшевую панду, якобы для будущего малыша, но даже
ежу Хибари понятно, кому этот пандопотам приглянулся.
Вечером, спускаясь к ужину, он услышал тихое и невероятно фальшивое
мурлыканье. Хару готовила ризотто под гимн Намимори. Хибари за такое
кощунство, наверное, съел бы Хару с потрохами, но он всё ещё улаживал
свои дела в Японии, так что пострадало только гокудерино чувство
прекрасного.
За следующий день Хару перезнакомилась со всеми соседками, так что к
вечеру коробка с пирожными опустела, а дом наполнился тётушками и
барышнями, которые переписывали кулинарные рецепты, пересказывали
подробности своих третьих родов, и восхищённо ахали, когда Хару из
старого платья и мотка кружев мастерила сексуальные фартучки и изящные
салфетки. Конечно, тёмные волосы, округлившаяся фигура и безупречное
произношение не превращали Хару в настоящую сицилианку. Однако лёгкий
нрав и вечная улыбка моментально сделали её своей в этом крикливом,
полном жизни юбочном сообществе.
Через пару недель Хару напросилась с ним в аэропорт, встречать частный
самолёт с остальными вонгольцами. Спускаясь по трапу навстречу
раскрасневшемуся Гокудере и сияющей Хару, каждый из них чувствовал, что
вернулся домой, к любящей семье, которая с нетерпением ждала его.
Обустройство резиденции, кипы финансовых документов, свадьба Десятого и
Киоко, недельные поиски пропавшего (как выяснилось, он отправился в
Семью Бовино погостить) Ламбо, звонки Ямамото в полчетвёртого утра с
рассказами о настигшем его большом и светлом чувстве (уже третьем за
месяц, кстати говоря), звонки Хром, что она не приедет на переговоры,
потому что Хибари-сану показалось, что Гокудера как-то там слишком нежно
на неё посмотрел… Гокудера осознал, сколько же времени прошло, только
застав однажды дома врача, акушерку, пару совсем не похожих на
порнозвёзд медсестёр, а также вонгольских девочек и бесчисленных
соседок. У Гокудеры не было и шанса ни разволноваться, ни испугаться:
ему совали то кофе, то пирог, то рюмку марсалы для успокоения нервов,
постоянно звонил телефон, люди приходили и уходили, но было почему-то
ощущение, что, сунься сюда посторонний с нехорошими намерениями,
добродушные мужья этих самых соседок вкупе с улыбчивым Ямамото порешат
супостата раньше, чем он успеет побеспокоить хозяина дома.
Когда его, наконец, позвали к Хару, там было так тихо, что Гокудере
показалось, будто он оглох. Встрёпанная и охрипшая, она устало
улыбнулась.
- Девочка, - плотненькая, как гриб-боровик, акушерка пристроила на руках
Гокудеры тёплый, пахнущий выглаженным бельём свёрток. – Вылитая
мамочка.
Гокудере всегда казалось, что все младенцы, как цыплята, на одно лицо –
красные, крикливые, пугающе хрупкие создания. Он стоял, боясь
пошевелиться, и тут девочка вдруг открыла глаза. Не серо-синие, как
принято среди младенцев, а почему-то пронзительно-карие, они смотрели,
казалось, прямо ему в душу.
- София, - сказал он. – Назовём её Сонечка, ладно?
- Я подумывала в честь твоей мамы, - неуверенно прошептала Хару, - но Сонечка – тоже хорошее имя. Красивое.
Поздним вечером, когда из чужих в доме остались только сиделка и заранее
нанятая няня, очумевший от поздравлений Гокудера позвонил Хибари.
Логичнее, конечно, было бы напиться с Десятым. Или с Ямамото, если уж на
то пошло. Вот только Гокудера точно знал, что при них распустит язык, и
добром это не кончится.
Судя по утренней чашке кофе, которую ему сунули прямо в руки, Гокудера
умудрился наговорить лишнего даже не расположенному к доверительным
беседам начальнику службы безопасности.
- Позвонишь мне, когда начнётся, - Хибари бросил в свою чашечку кусочек сахара. – Подумаю пока. И ты подумай.
Не «если», а «когда». «Когда».
- Тебя не так-то просто найти, - прозвучало как-то жалко, что ли, словно
он заранее оправдывался. – Даже Десятый не всегда в курсе…
- Хром, - Хибари положил ложечку на блюдце. – Скажешь, что дело семейное, она со мной свяжется.
- Хорошо.
- Узнаю, что заигрывал с ней – придушу, - тем же тоном продолжил Хибари.
Его ревность уже стала в Вонголе притчей во языцех. Хибари ревновал
Докуро ко всем: к малолетнему Ламбо, к престарелому садовнику резиденции
сеньору Карло, к собственному заместителю Кусакабе (причём последний
бывал частенько безвинно бит за гипотетические домогательства).
- И как только Хром тебя терпит? – риторически хмыкнул Гокудера.
- Любовь, конечно, - Хибари укоризненно посмотрел поверх чашки. – Любовь.
… Хару вытерла воду, и Гокудера вернул недовольно запыхтевшую Сонечку на
её стульчик. Теперь, когда то самое «семейное дело» настигало его с
неотвратимостью приливной волны, Гокудера стал особенно остро
чувствовать каждый миг, проведённый со своими «девчонками». Чёрт, ведь у
него почти получилось! Он почти поверил, что можно жить, «как все» -
трудная, но интересная работа, которую ты делаешь вместе с друзьями;
уютные вечера в обществе Хару и Сонечки; жаркие итальянские ночи –
детское пристрастие его жены к ролевым играм и переодеваниям нашло,
наконец, достойное воплощение…
Конечно, он продумал варианты и кроме звонка Хибари. Самым разумным было
бы помириться с отцом. За все эти годы они так и не встретились, но
Гокудера точно знал – папаша будет счастлив его видеть. Заслуги Гокудеры
в этом не было, это всё Хару. Именно она часами обсуждала с Бьянки по
скайпу хитросплетения их родственных отношений. Она посылала отцу и
мачехе Гокудеры семейные фотографии – всегда точно выверенные, только
Хаято и Сонечка – и получала в ответ благодарственные открытки. В
минувшее Рождество Хару решилась на подарки: всего лишь домашнее
печенье, но это были Cartellate, традиционное рождественское угощение
Апулии, откуда родом отец Гокудеры, так что впечатление невестка
произвела достойное, и дедушка даже отважился на ответный жест в виде
игрушек для Сони. Словом, его пожизненно сентиментальный папочка с
годами окончательно размяк, так что Хару и Сонечка могли бы жить у него
сколько угодно. Вот только как он объяснит ребятам, почему отправил жену
и дочку куда подальше? Хотя Сонечка - единственная пока
представительница нового поколения Вонголы (у Десятого с Киоко возникли
какие-то трудности с обзаведением потомством, остальные с этим вообще не
спешат), но у девочек всё равно много общего, и они постоянно
встречаются. Вся жизнь на виду, и в то, что Гокудера разлюбил Соню,
полюбил другую женщину, или вообще сменил ориентацию, никто не поверит.
Плюс интуиция, которая есть, кажется, у всех, кроме самого Гокудеры.
Плюс его категорическое нежелание расставаться с дочерью дольше, чем на
несколько дней. Если сложить всё это… мы получаем Хибари. Без него,
похоже, не обойтись.
Потому что наступило то самое «когда». С рождения копия Хару, Соня
начала меняться. Тёмно-каштановые волосы с каждым днём светлеют, но
отливают теперь не папиным серебром, а золотом. Глаза, раньше похожие на
переспевшие вишни, скоро окончательно приобретут оттенок мирабели.
А позавчера расшалившаяся Соня упала с качелей. Подбегая к истошно
рыдающей дочке, Гокудера уже издали увидел то, чего подсознательно ждал
все эти два года, но малодушно надеялся не увидеть никогда. Подобное
новогодней игрушечной тиаре принцессы, присланной любящим дедушкой, на
лбу Сонечки сияло Пламя посмертной Воли. «Цвета апельсиновой карамели»,
сказала бы романтичная Хару. «Цвета горящих солей натрия», подумал
циничный Гокудера.
Цвета Неба.
Господи, она же ещё совсем малышка!
Гокудера не знает, какие планы могут быть у Вонголы на его-не его
Сонечку, но и без пресловутой гипер-интуиции чувствует: обретение этого
знания – неизбежно.

@темы: фанфики

---

[kinnei]

Это... Выставляю на растерзание свой самый первый фанф (2-х летней давности) по этому пейрингу. Бред, не спорю.
P.S. Он первый и последний, ибо я читаю, и не верю в то, что это - моих рук дело...


Название: Калейдоскоп бессмыслицы.
Автор: kinnei
Фэндом: KHR!
Дисклеймер: Amano Akira
Размер: драббл, 1,5 страницы или 558 слов.
Пейринг: 5986 (а другого и не ожидалось)
Рейтинг: G
Предупреждения: ООС, AU, бред, тавтология
От автора: Принимаются тапки. Желательно, потяжелей.


- Прости, я… Забудь. Просто забудь. Такого болше не повторится…
- Хару тебя прощает. Пойдем уже ужинать, - сейчас он не придал значения ее погрустневшему голосу. Просто пожал плечами и помог ей поднятся.


… А ведь никто не знает, что этой ночью она проревет в подушку, кусая ее края, чтобы не закричать от тех противоречий, что раздирают изнутри и мучают уже не одну ночь. Постараеться не разбудить Киоко, спящую на соседней кровати. А на следующий день все будет, как обычно. Никто не заметит легкой дрожи в ее голосе, слегка опухших, но совсем не покрасневших глаз. Это и правильно. Ни к чему беспокоить окружающих своими проблемами. Да и к тому же, проблемами не взрослой, адекватной девушки, а проблемами, которые чаще всего бывают у девочек-подростков, впервые познавших горечь и разочаование первой любви. Так что все порядке. Так и должно быть, наверное…


А что будет делать он? Он все так же будет делать вид, что остается тем же человеком, таким неравнодушным по отношеню к своей семье, но таким же безразличным, по отношению ко всему остальному…
Редкими ночами, когда в его кровати недавно побывала очередная партнерша, он вспомнит о ней. О милой, простой, скромной девчонке с волосами, цвета кофе и такого же оттенка глазами. Такой светлой, чистой и наивной. И будет невольно сравнивать ее с собой.
Такой мрачный и сильный, но такой беспомощный, когда остается в одиночестве. А она… Она ведь удивительная… Теплая улыбка, добрые глаза… Мелодичный, почти детский голосок, запах, такой родной, такой домашний, аромат капуччино с нотками корицы. Может, это любовь? Или всего лишь привязанность. К ней трудно не привязаться. Скорее всего…
Но пока… В такие минуты… Он будет лежать и закуривать очередную сигарету, пытаясь унять бешенное сердцебиение… Обреченный…


Он ведь не знал о ней ничего. Абсолютно ничего. Ее любимый цвет, фильм, книгу. Что она любит делать больше всего. Хотя.. он и так знал ответ: донимать окружающих. Возможно…
Пока он не повзрослеет, пока не станет достаточно надежным для нее, он и мысли не допустит о том, чтобы быть рядом.
Даже если он привяжет ее к себе, будет ли гармония и уют в их доме. Несовместимость – главная проблема. Есть милионы людей, что несмотря на несходство или различия в характере, уживаются под одной крышей. Но ведь они – другая история. Совсем другая. Их мечта о счастливом совместном проживании может разбиться вдребезги, едва они переступят порог их дома, а его снова вызовут на работу.
Он будет приходить поздно, вполне возможно, пропадать неделями на работе. Впрочем, она поймет. Может только утаит обиду, и не сказав ни слова, уйдет и запрется. А он не будет делать никаких попыток подойти к ней и успокоить. Просто заснет где-нибудь. На диване , в кресле, укрывшись мягким пледом, впитавшим ее запах. Зато поздней ночью, тихо отворив дверь их общей спальни, зайдет и бесшумно ляжет рядом. Поправит одеяло, обнимет, прижмется к ней всем телом и уснет, укнувшись в ее теплое плечо. А наутро они все забудут. И начнут все сначала. Лишь он ощутит легкий укол совести, что в очередной раз ничего не сделал. И сегодня, когда начнется новый день, он все равно оденет старую маску. Привычный образ, привычная грубость, привычная неприветливость, чтобы никто ничего не заметил. Жизнь по кругу. Калейдоскоп бессмыслицы, бесчисленных ошибок, разочарований.
Так и будет. Так все и должно быть. А по-дрогуму попросту невозможно. Наверное…



Сможет ли он взять на себя оветственность за их возможные ошибки? Вопрос, на который он знает ответ, но все же… будет всегда его отрицать.

@темы: фанфики

---

Смена диза

[gokuharu]

Просто предупреждаю о новом дизайне.
Надеюсь, он вам понравится.

@темы: администрация говорит для ВСЕХ

---

Мини-додзи

[Caviare]

Gokubirthday - автор

+

Автор - らっこ

@темы: додзинси